АХАХАХХАХАХАХАХХА. Нет.
Название: Соединяя параллели
Автор: Рогатый Щит
Бета: Magi_Xyagi
Размер: макси, 23578 слов
Персонажи: Вергилий, Данте, (местами Кэт)
Категория: джен
Жанр: ангст, драма, психология, hurt/comfort, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Оказавшись в другом месте, где его называют другим именем, что Данте будет делать?
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Примечания: Благодарю Alise_Clyde за начальную и фундаментальную редакцию текста. Так же большое спасибо Danielle Ober, Hannibal Lecter и Ирма Шедоуолкер - за редакцию первых глав. И конечно же огромная благодарность Magi_Xyagi за оперативный редакт всего остального :3
ПрологУстал... Как же он чертовски устал.
Демонам, казалось, не было конца и края. Огромная орда, которая режет, рвёт и раздирает на куски.
По бокам от него — две грязные кирпичные стены. Ещё одна и пара мусорных баков, которые изогнулись в причудливую форму, — позади.
Данте обводит противников взглядом, стараясь прикинуть в голове, что делать дальше.
Двое Мясников. Пара Ведьм и один Мечтатель. Про десяток мелких букашек в воздухе и на земле упоминать даже не стоит.
Парень разминает шею в показном жесте.
— Количество не означает качество, — он ухмыляется, распрямив плечи. — Подходите ближе, куски дерьма!
Ребеллион тяжелит руку, напоминая об измотанности своего хозяина.
Первые удары идут хорошо. Данте подпрыгивает, успевая увернуться от Мечтателя, который вылетает прямо перед ним из портала, выставив вперёд мечи. А после нефилим приземляется на одно из исчадий ада, вдолбив оного в землю по самую рукоять. Он тянет несколько мгновений, ожидая, когда лезвия Мясника полетят в его направлении, и уворачивается от них в последний момент, подлетая в воздух. Лезвия проскальзывают мимо, попадая в Ведьм, и те начинают парить в очередном эпилептическом припадке, приходя в себя и заживляя разорванные от мощного удара союзника костные и мышечные ткани.
Дальше дела идут чуть хуже. Тело начинает двигаться тягостнее и медленнее. Удары становятся косыми и рваными. Арбитр и вовсе кажется неподъёмным, поэтому Данте решает перейти на Озирис, отгоняя тем самым врагов от себя хоть на какое-то расстояние и хоть на какое-то время.
Мятежник всё чаще и чаще касается концом лезвия асфальта после очередного замаха.
Сколько их осталось?
Паренек отпрыгивает от Мясника, который взрывается и утягивает с собой на тот свет добрую половину тварей. Рано радоваться — среди них только сошки. Но хотя бы не будут путаться под ногами.
Он стоит, переводит дыхание, как и демоны, которые так же медлили.
Один Мясник — Мечтатель так и остался почти нетронутым — и несколько летающих мух.
Нефилим делает вдох. Потом выдох. Чувствует, как свежая дорожка крови на виске смешивается с потом и стекает вниз, заливая ушную раковину. Предплечье левой руки саднит, мышцы на нём прорезаны почти до кости, а заживление отнимает силы. У него нет такой роскоши.
Данте это не нравится, но иного выхода, кроме как войти в режим демона, он больше не видит.
Адовы отродья начинают обходить его, собираясь атаковать, и нефилим решает больше не ждать.
Он расслабляется и позволяет силе завладеть собой.
По телу тут же проходит импульс, расходясь от сердца к конечностям. Пронизывая его, насыщая каждую клетку силой и разрывая её огромным количеством энергии. Она изобилует, рвёт на лоскуты.
Каждый раз. Каждый раз невообразимо больно.
Плоть, органы, а в особенности разум. Всё попросту трещит по швам, грозя порваться за неимением места для силы, которая буквально сочится из него.
Данте подлетает, притягиваясь крюком к обездвиженным врагам.
Ребеллион, Арбитр, Озирис, Эрикс… Он меняет оружие практически мгновенно, бьёт сильно, быстро и с жаром. Сын Спарды входит в какое-то состояние берсерка, сам не понимая и не замечая, кого кромсает сейчас.
Нефилим подскакивает к Мечтателю, когда тело жалобно стонет, не выдерживая мощи и запирая её обратно из чувства самосохранения.
Нападающий валится вниз, наблюдая секунды собственного падения на асфальт. Мечник так же падает рядом и быстро принимает боевую стойку, медленно отходя назад.
— Твою мать… — Парнишке стоит труда устоять на ногах после приземления.
Остался только один.
Не так уж много, но и не так уж мало. Особенно учитывая его состояние на данный момент.
Данте держит Ребеллион наготове, с болью в голове думая о том, что драться с этим сукиным сыном чертовски муторно. А сейчас и вовсе практически на грани возможного.
— Ну давай же! — зло кричит нефилим, наблюдая, как демон всё пятится и пятится, никак не решаясь начать атаковать, а после по-птичьи изгибает шею и прыгает в портал.
Парень сжимает и разжимает рукоять меча, ожидая атаки под любым углом, но ни через минуту, ни через две этого не происходит.
— Трус, — чуть смеясь, проговаривает нефилим и рассеивает Мятежник. Он выдыхает и придерживает рассечённое плечо, начиная его заживление.
— Данте! — Окрикнутый оборачивается, слегка задрав голову, и видит брата и Кэт на крыше здания неподалёку.
— Вы слегка опоздали, ребята! Всё веселье досталось мне! — формируя здоровой рукой подобие рупора, кричит черноволосый юноша.
Кэт говорила, что вернётся с подмогой, если Данте не придёт в штаб через десять минут своим ходом.
— Так что... — он не успевает договорить, когда замечает лезвие ножа. Изогнутое, с зубьями, предназначенное раздирать раны, внутренние органы. И выходит оно из левой части его груди.
Данте хлопает глазами, неверяще прикасаясь к ране, словно убеждаясь в ней, когда тёплая кровь делает пальцы липкими и начинает быстро обсыхать, стягивая кожу. Парень смотрит то на причудливой формы сталь, проткнувшую его насквозь, то на Вергилия и Кэт, которые что-то кричат и несутся к нему навстречу.
Младший сын Спарды поворачивает голову, пытаясь увидеть ублюдка, подло ударившего его со спины.
— Ты!.. — еле проговаривает он, сжимая зубы от боли и надрывно дыша.
Сюрреалистическая усмешка Мечтателя — последнее, что видит нефилим, прежде чем реальность постепенно начинает расплываться для него в бесформенное марево.
Тело окончательно слабеет, и, когда парень валится на колени, он краем глаза видит, как из портала материализуется Вергилий и, рыча, разрезает демона на куски настолько быстро, что Данте думает, что сделал он это одной только силой мысли.
— Данте! — брат подхватывает его, удержав от падения. — Данте!
Глава 1: пробуждение
Сознание приходит медленно. Практически поэтапно.
Словно два его полушария резонируют друг с другом с переменным успехом.
Веки налиты тяжестью, а пульс болезненно барабанит в голове.
Данте продирает глаза и оглядывает помещение.
Комната. Небольшая. Белая. В ней почти ничего нет, кроме окошка с решётками в левом верхнем углу.
Сознание путается, и он мучительно пытается вспомнить, что было вчера.
В памяти мелькают какие-то вспышки, но ничего конкретного, за что можно зацепиться. Картинка в мозгу никак не вяжется.
Нефилим зло цыкает и решает забить на это. Сначала он выберется отсюда, потом найдет Кэт, а уже после расспросит про произошедшее. Вот только…
Данте дёргает правой рукой и видит, что она прикована к кровати, как и другие конечности.
— Что за… — Он пытается освободиться, но попытки тщетны. Оборудование специализированное и не даёт даже расшатать крепления, чтобы постепенно выскользнуть из них.
Первая мысль, которая всплывает у него в голове, — его кто-то поймал. И при этом расчудесно приложил головой обо что-то очень твёрдое, раз она до сих пор у него раскалывалась практически на части.
Вторая — раз он попал сюда, то Вергилия и Кэт уже поймали. Или они тщательно скрываются, наверняка пытаясь вытащить его задницу отсюда.
—Твою мать… — юноша откидывает голову на кровать, протяжно выдыхая и переставая предпринимать бесполезные попытки высвободиться. Надо что-то придумать. Нельзя так подставлять их.
Он ещё раз окидывает помещение взглядом и думает о том, что оно какое-то странное. Похоже…
— На дурдом, — договаривает парень, начиная понимать, где находится, и дёргая крепления сильнее, но те лишь туже наседают на запястьях, сдавливая их и раздирая кожу.
До этого момента он как-то не придавал значения тому, что на нём больничная пижама.
Данте дёргает руки и ноги на себя, напрягая мышцы живота и спины до предела. Раздирая запястья в кровь и удивляясь тому, что он до сих пор ничего тут не сломал.
Нефилим слышит поворот механизма замка и смотрит на большую железную дверь перед ним, которая нехотя приоткрывается с противным скрежетом. Свет в коридоре гораздо ярче, чем полумрак в помещении, где находится он. Поэтому всё, что полукровка может рассмотреть, — это очертания.
К нему проходит девушка в белом врачебном халате до колен в сопровождении двух бугаёв.
— Эй! — он вновь дёргается, подзывая врачиху к себе. — Где я?! — требовательно спрашивает сын Спарды, вскользь осматривая вошедшую, и быстро переводит взгляд с одного бугая на другого.
Он ожидает нападения, пыток, Мундуса, но те смирно стоят по бокам от дамы.
— Вы не знаете, где вы? — слегка удивлённо спрашивает девушка, оторвавшись от медицинской карты и переведя взгляд на пациента. Юноша зло кривится, изгибая брови. Внутри закипает негодование.
— Не коси под дуру, у меня… — нефилим замирает, всматриваясь в чуть склонившую набок голову докторшу. — Кэт?.. — глухо шепчет он, ловя взглядом знакомые черты лица.
На лбу у девушки не было той самой отличительной татушки. Волосы длинные, вьющиеся и спадающие на плечи плавными волнами. Строгая юбка-карандаш чёрного цвета чуть выше колен на стройных ногах. Розоватого оттенка рубашка под белым халатом нараспашку. И бейджик на правой стороне груди с именем Кэтрин Доуз.
Она была почти такой же — и абсолютно другой одновременно.
— Вы узнали меня? — барышня улыбается и подходит ближе, видимо, получив какое-то подтверждение своей безопасности сейчас. — Слава богу, — выдыхает она и добавляет, оставив все официальные нотки: — Вчера у тебя снова был рецидив. Нам пришлось вколоть тебе дезингибирующие и инцизивные препараты. Я надеялась, что психоз больше не повторится… — Кэт опускает взгляд, а Данте ловит каждое её слово и движение, пытаясь понять, где подвох.
Вы, должно быть, шутите…
Она обходит его у изголовья, и Данте прослеживает походку девушки взглядом, отпечатывая её в сознании и сравнивая с поступью Кэт, которую помнит он.
Кажется, ей промыли мозги.
— Сегодня вернулся твой лечащий врач, — она говорит это так, словно ожидает определённой реакции с его стороны на эту фразу. Но, не получив её, как-то сконфуженно смотрит вниз, а после ахает и подпархивает к нему, осматривая разодранные в кровь запястья.
— Нужно обработать, — быстро проговаривает она одному из здоровяков, вертя ладонью Данте в своих руках.
Нефилим следит за её движениями и не чувствует в них фальши. Они быстрые, отработанные, будто она и вправду врач или медсестра уже долгие годы.
Девичьи пальцы исчезают, сменяясь на ручищи санитаров, и юноша слегка дергается, желая отмахнуться, но потом понимает, что это прекрасная возможность сбежать.
— Так… как ваше самочувствие? — Кэт заводит тёмную прядь волос за ухо и смотрит на полукровку, а тот всё продолжает вглядываться в её лицо. Сейчас он думает о том, что это, возможно, сестра-близнец медиума, о которой она умолчала. Ну а что, Данте ведь о своём брате тоже не знал. Всякое случается.
Впрочем, предполагает он, это скорее с сарказмом, чем действительно рассматривает подобную возможность.
Смешно. Повеселил сам себя.
Все посмеялись. Всем спасибо.
Данте не замечает, что его руки освободились. Что сейчас у него отличный шанс бежать.
Он смотрит на девушку рядом и не может подобрать слова, ощущая острую необходимость что-то сказать ей прямо сейчас.
— Кэт… — Глаза пробегаются по помещению, будто ища подсказку в интерьере, и вновь устремляются на (бывшего?) медиума. — Ты не помнишь? — доверительно смотря в знакомую радужку и ловя зрачки, проговаривает нефилим. — Что произошло? — пытаясь отойти от санитаров подальше, а к Кэт подойти поближе, спрашивает он. Как будто хочет сохранить происходящее в секрете.
Но девушка лишь моргает и явно не собирается даже вникать в то, о чём он толкует.
— Пошли, парень, хватит заигрывать с мисс Доуз, — советует прокуренный бас светловолосого санитара. Он кладёт широкую руку на его плечо и разворачивает лицом к выходу.
Данте оборачивается к Кэт, ведомый двумя дитятками с обеих сторон. Она провожает его взглядом из палаты, и по мере удаления от неё он начинает вырываться сильнее.
— Всё будет в порядке, успокойся, — сдержанно говорит девушка, и Данте выворачивается из рук мужичар с ещё большим жаром, чем секунду назад.
— Кэт! — Амбалы подхватывают его под руки, настойчиво вытаскивая наружу. — Чёрт... — сдавленно шипит он и всё так же продолжает поворачивать голову назад, крича её имя. Санитары чертыхаются, кривятся, стараясь удержать пациента, не причинив ему вреда, а юноша быстрым движением высвобождает руки из крепкого захвата чужих рук. Не так, как он думал, а думал он, что при этом переломает пальцы санитарам. Но так тоже сойдёт.
— А ну стой! — рявкает дитятко выше Данте на голову, пытаясь поймать его, но хватает лишь воздух.
— Вот же ж… Ты чего стоишь, Джек, глазами хлопаешь?! — его гарканье разлетается по всему крылу, вызывая переполох и новых здоровяков на горизонте.
Парень бежит в сторону своей палаты — да что там бежать, они отошли метров на десять-пятнадцать, — из которой на крик вылетает Кэт.
Она ошалело смотрит на нефелима, явно не зная, что делать, и подсознательно отступает назад.
— Кэт! Бежим! — Он хватает её под руку и несётся вперед, а она то ли пытается упираться, то ли бежать. Кажется, делает и то, и другое одновременно.
— Быстрее! — охотник на демонов зло осознаёт, что если сейчас у них не получится сбежать, то, скорее всего, второго шанса им не представится.
Дорогу преграждают несколько мужиков, находящихся в боевой готовности, и железная дверь, закрытая на засов.
Данте ухмыляется. И это всё? Когда ему было пятнадцать, толпа спецназовцев тоже остановить его пыталась. И куда они попали после этого?
— Посторонитесь, если огрести не хотите! — на бегу задорно кричит сын Cпарды и выставляет плечо и локоть вперёд, как если бы перед ним была деревянная дверь, которую он собирался выбить.
Малец влетает в первого крепко сложенного мужчину, и тот сгибается от удара в живот, но всё равно цепко хватает парнишку за правую руку, не выпуская из стальной хватки.
Полукровка отшатывается, как ошпаренный. Он ожидал, что мужик отлетит на добрые метров десять, потеряв сознание.
Этого секундного замешательства хватает, чтобы его повалил кто-то сзади спиной на пол, удерживая конечности.
— Мисс Доуз! — кричит тот самый светловолосый санитар прокуренным басом. — Чёрт, да что с тобой?! — он кидает на всё ещё буянящего нефилима быстрый взгляд. — Мисс Доуз!
Данте мотает головой, вылавливая из окружающих его туш силуэт Кэт, а та не заставляет себя долго ждать.
— Да-да, Стивен! Я уже здесь! — она, вся взмыленная, подлетает к нему и буквально плюхается на колени рядом, торопливо откидывая волосы.
— Чт… — юноша смотрит на шприц в её руке. — Кэт?! — он с ужасом наблюдает, как девушка встряхивает шприц, удаляя из него пузырьки воздуха. Как быстро, словно делала это уже тысячу раз, выпускает тонкую струйку какого-то препарата в воздух через иглу.
— Немного транквилизатора, — быстро проговаривает докторша скорее для себя, чем для пациента, и спешно проводит ваткой по изгибу внутренней стороны его локтя, обеззараживая место над вздувшейся от напряжения веной.
Данте лихорадочно мечется, видя, как игла входит в плоть. Ощущая, как белесая жидкость из шприца постепенно смешивается с его кровью, разнося по телу болезненную тяжесть.
— Всё будет в порядке, Дик, — слегка улыбаясь, проговаривает Кэтрин и поднимается на ноги, отряхивая юбку. Он принимает стоячее положение вместе с ней, точнее, его поднимают чужие руки, а самому нефилиму остаётся лишь наблюдать за передвижениями собственного тела. Голова болтается на безвольной шее в разные стороны, и Данте закрывает глаза, впадая в какое-то полуобморочное состояние. Оставаясь в реальности и одновременно выскальзывая куда-то за её пределы.
Глава 2: Несостыковки
Он не знает, сколько это длится. Весь мир для него превратился в какие-то отдельные явления, не связанные друг с другом и намертво переплетённые с каждым его вдохом, движением глаз и стуком сердца внутри.
Его заводят в какое-то помещение и усаживают на стул, удерживая за правое плечо.
Тело слабо и безвольно. Оно практически стекает со стула, и Данте не особо против, если ему таким образом позволят лечь. Возможно, он даже «за». Он не уверен.
Калейдоскоп сознания вращается, меняя друг за другом витиеватые узоры реальности и не давая времени привыкнуть к ним и подстроиться. Сейчас мироздание кажется ему слишком большим и объёмным.
— Вы… Вы что с ним сделали?!.. — огорошенно вопрошает мужской голос со стороны, после чего стремительно приближается к нему, всё ещё что-то продолжая сдавленно говорить, и Данте видит, что у голоса есть руки. C длинными, крепкими пальцами, пропорциональными ладонями. И обтянуты они синими медицинскими перчатками.
Одно из запястий парит перед его глазами в воздухе, быстро меняя своё местоположение из стороны в сторону и методично совершая какое-то действие.
Данте слегка морщится и вяло следит за сложенными друг на друга фалангами в синем латексе. Кажется, это называлось «щелчок».
— Да он же овощ! — с жаром выплевывает всё тот же голос, и рука исчезает. Теперь взгляд Данте упирается в белое полотно, а точнее, в два его куска, стянутых между собой рядом прозрачных пуговиц.
— Он вынудил нас, — пытается оправдаться другой голос, более низкий, а голова Данте наливается тяжестью и склоняется вниз, упершись подбородком в грудь. Перед его взглядом пара чёрных, начищенных до блеска мужских туфель с завязанными шнурками.
— Это полкубика простого транквилизатора. Как видите, он даже не отрубился. Скоро придёт в себя.
Его слегка поддёргивают за всё то же правое плечо, и он заваливается, откинув голову назад.
Смотрит на бескрайнюю белую поверхность над головой и чувствует какой-то продирающий до основания мозжечка запах у ноздрей. Начинает кривиться, дёргаться, пытаясь уйти в сторону, и если бы не чья-то сильная хватка на плече, то он, скорее всего, упал бы.
Запах, резкий и сильный, проникает в полость носа, дерёт её, а после будоражаще расходится по организму, заставляя вынырнуть из слоя беспамятства, как из пласта воды, и вдохнуть полной грудью.
Юноша приходит в себя. Моргает и пытается сфокусироваться. А доктор, что дал ему нашатырь, отходит в сторону и садится за стол напротив него.
Данте качает головой, пытаясь встряхнуть муть, что царила в его сознании сейчас. Он вспоминает о произошедшем и кидает взгляд на санитара рядом. Тот чуть отстраняется, становясь сбоку от него.
Нефилим смотрит на свои руки. В частности на внутреннюю часть левого локтя.
В голове проступает момент, о котором напоминает маленькая точка от иглы медицинского шприца. Это заставляет Данте выдохнуть чуть сильнее. Ему хочется думать, что это был просто кто-то похожий на знакомого ему медиума.
— Ты можешь оставить нас, Джек, — говорит хорошо поставленный голос приятного тембра.
Нефилим вздрагивает и тут же узнаёт его. Поднимает глаза, смотрит на брата напротив и радостно выдыхает.
Его внешность не претерпела практически никаких изменений, разве что пижонский плащ сменился на больничный халат. Даже черная водолазка, которая была у главы сопротивления раньше под пальто, — и та сохранена, как и латексные перчатки.
Данте облегчённо откидывается на спинку стула и слегка жмурится, не переставая улыбаться с каким-то ликованием в душе.
Вергилий сидит напротив него собственной персоной, и от этого становится легче дышать.
Младший сын Спарды думает о том, что глава Ордена как-нибудь проник сюда под прикрытием. Придумал какой-нибудь хитроумный план, следуя которому, они свалят отсюда в два счёта.
И плевать на неприятный туман в голове от препарата. Плевать на ноющее чувство в теле после того, как санитары завалили его на пол.
Теперь всё это — всего лишь недоразумение, которое они сейчас разъяснят.
— Бля, Верг. Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — Данте закусывает нижнюю губу и ухмыляется. Он действительно рад. До чёртиков.
И поэтому не сразу видит, как лицо напротив слегка удивлённо вытягивается. Как оно холодеет, словно нефилим задел сейчас тему, о которой не следует говорить.
— Верг? — Мужчина остаётся непроницаемым, но его помрачневшее лицо невозможно не заметить. — Ты сейчас о Вергилии? Снова?
Данте замирает и задерживает дыхание.
— Что? — глухо шепчет он, а затем закрывает глаза, тщетно собирая мысли воедино.
Его будто обливают холодной водой, обжигают пламенем, а после вновь погружают в лёд.
Нефилим сводит брови на переносице.
Ему кажется, что он что-то прослушал. Или что-то не так понял. Или совсем ничего не понял. Потому что он действительно сейчас ничего не понимает.
В памяти снова всплывает эпизод, когда Кэт вколола ему что-то в руку, несмотря на протесты. Казалось, что тогда что-то оборвалось внутри.
В голову закрадывается страх того, что Данте вновь повторит этот опыт. Что сейчас будет так же, как с «мисс Доуз».
Юноша мотает головой.
— Ты… о чём? Что ты несёшь? — он усмехается. Лелеет до последнего надежду о злой шутке, а потом понимает, что все его мысли о «сейчас всё решится на раз-два» так и останутся мыслями.
— Что. Здесь. Происходит? — он чеканит слова. Пытается быть сдержанным, хоть и повышает тон.
А после вспоминает фразу «Ты сейчас о Вергилии? Снова?» и запрещает себе думать, что это его брат.
Будь у этого шутника другая рожа, он бы давно тормошил его за грудки или бил о стену, ожидая ответа.
— Ну же!
Человек напротив медлит. Отрывает рот и что-то хочет сказать, но продолжает молчать, находясь в растерянности.
— Дик, я понимаю…
— Какой, к чёрту, Дик?! — Данте вскакивает на ноги и сжимает кулаки. Он помнит, как «мисс Доуз» называла его тем же именем, и зерно сомнения селится вместе со страхом и яростью где-то внутри. А мужчина, так похожий на его брата, начинает поднимать руки, пытаясь успокоить его. Говоря всем своим видом: «Всё в порядке». И Данте это бесит ещё больше. Он шумно дышит, слыша стук пульса в голове.
— Ты не Вергилий, ведь так?! — Данте подходит к нему вплотную и хватает за ворот водолазки. Кусает губу, видя такое знакомое лицо в тридцати сантиметрах от своего. Медлит и мечется между желанием ударить куда-нибудь в район носа, услышав его хруст, и тем, чтобы попытаться ещё раз воззвать к возможному Вергилию.
А мужчина напротив сидит, некоторое время удерживает его руки, моргая. Беспомощно бегает глазами по нему, что-то перебирая в голове, а потом медленно выдыхает. И все его переживания, эмоции как будто выходят вместе с воздухом из лёгких. Руки опускаются, взгляд становится ясным. Он больше не пытается противиться действиям нефилима, и это удивляет оного.
Доктор Рик Сондерс — об этом гласил бейджик на его груди — спокойно говорит, глядя прямо ему в глаза:
— Ты находишься в штате Вайоминг, психиатрическая больница Парадайс. Тебя зовут Дик Сондерс, ты мой брат. — Он не отводит взгляда. Говорит чётко, отлаженно и хорошо проговаривая слова.
Данте хочет тряхнуть его, но почему-то не может. Улавливает сходство с братом и на секунду дурманится им, ослабляя хватку.
Вергилий всегда говорил так, когда объяснял ему что-то важное.
Нефилим отстраняется, свешивая руки вниз, и смотрит в одному ему известную точку. Он прокручивает все эпизоды в голове с момента своего пробуждения здесь и с силой трёт лицо руками.
Полукровка думает о том, что выбраться отсюда будет ужасно сложно. Чёртов Мундус, кажется, смог-таки его подловить.
Данте смотрит на…
Парень щурится, перечитывая имя на бейджике.
— Рик Сондерс, — юноша проговаривает это медленно, словно ждёт каких-то изменений в голубых глазах.
Для него видеть Вергилия таким было… странно.
Вызывало диссонанс где-то внутри. Даже больше, чем Кэт, которой вполне могли промыть мозги.
Но промыть мозги Вергилию…
Было что-то в этом неправильное и неестественное. Что-то, с чем невозможно согласиться. Поэтому хотелось поскорее найти оригинал, чтобы убедиться в том, что человек, сидящий перед ним, — всего лишь недоразумение.
— Где Вергилий? — Данте смотрит на доктора, и теперь схожесть с братом в этом человеке его отчётливо бесит.
— Дик… — мужчина закрывает глаза и пытается что-то сказать, но нефилим не дожидается новых речей, туманящих разум.
— Где Вергилий?! — он наклоняется к нему вплотную и даёт понять, что не шутит. На челюсти начинают выступать желваки, а вена на лбу вздувается.
— Брат, успокойся. Ты просто…
Данте рывком поднимает его с кресла за грудки и придавливает к стене, слегка стукая об неё головой.
— Ты глухой или тупой?! Шавки Мундуса нынче совсем мозгами обделены?! — кричит юноша и ударяет его об стену, выбивая воздух, а после вновь задаёт свой вопрос, медленно и не повышая тона. Тихо рыча каждый звук. — Где Вергилий?!
Внутри кипит ярость. Данте едва сдерживается. Он кривит лицо в гримасе гнева и следит за каждым шевелением зрачков подмены. А мужчина смотрит на него некоторое время, словно желает что-то приметить, а после переводит взгляд куда-то в сторону, едва заметно кивая головой.
На секунду Данте кажется, что это какой-то знак. И в какой-то мере он прав.
Это был знак для санитаров, что стояли позади него. Они схватили его в следующую же секунду. Заблокировали руки, не давая ни шанса на освобождение, учитывая прошлый опыт.
Пока юноша безрезультатно бьётся в стальной хватке, он слышит где-то на периферии, как… Рик говорит им о том, чтобы не колоть Данте препараты. Санитары недовольно кивают, вспоминая, что босс не особо одобряет таблетки, а признаёт только психотерапевтическое воздействие.
Они ведут нефилима по коридорам, пытаются не обращать внимания на то, как тот кричит, орёт и поминает весь свет, в частности, Мундуса, матерными словами.
Внутри него кипит злоба, ярость, негодование. Он ни о чём не думает. Он мотает головой и конечностями просто потому, что не может бездействовать.
Санитары приводят его в ту самую палату, из которой он почти сбежал днём. Приковывают и оставляют безрезультатно беситься в тисках, захлопывая тяжёлую, скрипучую дверь.
Хлопок косяка о дверную раму ударяет обухом по голове.
Данте откидывается, переводит дыхание. Дёргает руками и ногами ещё пару раз для верности, а после успокаивается.
Что с ним произошло?
Данте неотрывно ведет взглядом по своему телу, пытаясь найти отгадку на вопрос.
Почему он не может высвободиться? Почему он так слаб?
Юноша абсолютно точно верит в то, что всё происходящее — это какое-то очередное наебалово.
Как детский дом, где ему втирали про менингит.
Вот только раньше он понимал, что он не такой, как все.
Непомерная сила, сломанные кости, что срастались меньше чем за полчаса.
Тут только идиот ничего не заподозрит.
Но сейчас… Данте не чувствовал силы внутри. Не ощущал того отличительного в себе, что помогало ему быть уверенным в происходящем, несмотря ни на что.
И это пугало. Пугало гораздо больше, чем Кэт с промытыми мозгами и брат, называющий его другим именем.
Зерна сомнения и страха, что поселились внутри, давали корни. Прорастали, вводя в подозрения и растерянность.
Данте вспоминает о Кэт. О её реакции на его слова. А про Вергилия, если бы он даже хотел, то не думать не смог бы.
Что здесь происходило?
В голове зреет ответ, который нефилим принимать не хочет, не будет.
И когда он уже начинает колебаться в том, что это всё — дело рук Мундуса, то слышит шорох позади и вздрагивает всем телом.
Дверь заперта. В палате он один. Кто-то пролез через окно?
— Данте.
Нефилим цепенеет и боится произвести хоть какое-нибудь действие. Всё тело разом обдаёт жаром и покрывает невидимой испариной.
Он слышит негромкие шаги и краем глаза улавливает вырисовывающийся высокий и тёмный силуэт.
— Наконец-то я нашёл тебя…
Данте хлопает глазами. Он не знает, как реагировать, учитывая недавние события.
— Вергилий?
Идеальная осанка. Белые волосы с серебряным отливом. И чёрный плащ с причудливыми синими узорами.
— Вергилий, это ты? Точно?
Глава 3: Иная реальность
Секунды текут и растягиваются, когда Данте смотрит на Вергилия перед собой.
«Не наёбка же, нет?»
Губы обсыхают, и парень боится даже провести по ним языком, чтобы увлажнить. Просто обмирает и наблюдает за братом.
— У меня мало времени, — Вергилий спешно оглядывает его, нащупывая застёжки креплений.
Руки старшего безрезультатно ходят туда-сюда по коже младшего в районе ремней, что стянули запястья. — Послушай. Ты ни в коем случае не должен поддаваться происходящему, — говорит предводитель сопротивления, кинув на него быстрый взгляд, а Данте напряжённо наблюдает за безрезультатными манипуляциями над креплениями. Видит, что синяя перчатка сейчас находится только на правой руке. И решает отложить все мысли, а также разговоры о произошедшем в долгий ящик. — Что такое? — спрашивает он, начиная нервничать из-за того, что ожидает увидеть свои конечности не закованными во что-либо слишком долго.
— Не знаю, — Вергилий слегка сгибается и все больше концентрируется на этом бесхитростном действии.
Парень чувствует касания латексной перчатки брата и его пальцев, и никак не может понять, почему он медлит. — Кончай эту свистопляску! Освободи меня! — Данте нервно дергает всем телом, уже изрядно потратив свой лимит терпения за сегодняшний день.
Вергилий нахмуривает свои белесые брови , силясь понять, в чём причина, а потом отходит на несколько шагов и пытается толкнуть кровать, к которой был прикован его брат.
Ничего.
Словно он не мог притронуться к предмету. Проскальзывал по нему, как по маслу.
Нефилим пробует пнуть запертую дверь, но происходит то же самое. Нога уходит в сторону, скользя по поверхности и даже до неё. Как будто сам воздух отталкивал его, отводя удар в сторону.
— Да что за дерьмо! — наконец устало и зло выплёвывает Данте, смотря в белый потолок. Ему это не нравилось. Опасения начинали постепенно переходить в тихую панику.
Что им делать?
— Так, послушай меня внимательно, Данте, — Вергилий торопливо подходит к изголовью его кровати и пристально смотрит в глаза брату. — Что бы здесь ни происходило, ты не должен в это верить. Если сделаешь обратное… — Фраза обрывается. Глава сопротивления исчезает в чёрно-синей дымке, оборвав половину своего предложения, и в комнате резко устанавливается тишина. Она бьёт по перепонкам и душит горло, наливаясь всё большей массой в пустой комнате. Парень только и успевает открыть рот в немом оклике.
Он даже не сразу понимает, что произошло. Ждёт брата в следующую же секунду, но после начинает тревожно озираться по сторонам.
Какого чёрта?!
— Вергилий! — Данте пытается подняться, осмотреть в тысячный раз помещение, но никого рядом не видит. Слышит только собственный голос, который неумолимо режет слух лучше любого лезвия.
Юноша тревожно дышит, и остервенело пытается выдрать сдерживающие его ремни с корнем.
Внутри разрастается ужас. Тихий и жгучий. Он переплетается с паникой, взращивает её и селит по телу, орошая холодным потом, даря оцепенение.
Данте пытается не замечать этого. Полукровка уверяет себя в том, что, во всяком случае, Вергилий знает, где он, а это уже хорошо.
И юноша ждёт его. День, два, неделю.
Утро сменяются ночью, и Данте становится просто наблюдателем происходящего.
Зрителем кино про некоего Дика Сондерса.
***
С того случая нефилим больше не буянит - кто знает, сколько ему придется ждать старшего брата. Выбраться отсюда, как он уже понял, самостоятельно не получится.
Его переводят в нормальную, хоть и одиночную палату, за которой ведётся постоянное наблюдение.
На сеансах Рик рассказывает ему много всего. Данте мало во что вслушивается, но головой для вида кивает.
Доктор рассказывает ему про семью: отца Дэвида и мать Еву.
Говорит о том, что до того, как обзавестись домашним очагом, Дэвид Райдер имел криминальное прошлое. Что его старший брат, Кайл Райдер, был большим авторитетом. Имел свою сеть банд в разных городах, а позже и по всей стране. Дэвид был его правой рукой, но Кайл часто потакал ему в его мягкости и честности. Когда можно было избежать жертв, Дэвид их избегал. Когда можно было отговорить брата, он отговаривал.
И так бы всё и продолжалось, пока Дэвид не встретил Еву.
— Нашу маму, — говорит Рик и откидывается на спинку стула. – Ты помнишь? Она дала нам это, — доктор достаёт из-под водолазки крестик с синим камнем на пересечении двух перпендикулярных друг другу полос из серебра, и Данте щурится, ничего не говоря в ответ.
Юноша уже привык немо воспринимать абсолютно любой поток информации, точнее не воспринимать вообще.
Он начинает водить рукой по ключице, перебирая в голове какие-то мысли, и находит цепочку. Приподнимает её за звенья и видит аналогичный серебряный крест.
Только вместо синего камня - красный.
Дыхание спирает; парень смотрит на подвеску, пытаясь понять, куда делась его собственная. Он шарит по телу ладонями и судорожно не понимает, куда делся медальон.
В груди как будто что-то защемляет и не даёт дышать.
Данте помнил, как прижимал его к себе, когда коротал ночи в детдоме.
Как выворачивал руки всякой швали, что покушалась на его драгоценность, когда он ночевал на улице.
Частичка души и тела, что всегда была с ним связана, исчезла. И младший Спарда смотрит на врача, находящегося напротив него, пронзительно долго, мешая во взгляде подозрения, опаску, растерянность.
Перед его глазами обрисовывается тот самый момент, когда мама вверила ему в руки кулон. Воспоминание очень чёткое и красочное. Но теперь…
Нефилим резко давится воздухом, как от удара в поддых.
Теперь в её руках был этот самый крест.
Он моргает несколько раз, пытаясь согнать наваждение, а потом снова смотрит на Рика.
— Я помню, — едва слышно проговаривает юноша и продолжает оглядывать подвеску.
Эти воспоминания… Было в них что-то странное. Казалось, они наслаивались на те, что он помнил до этого.
Точнее, теперь он знал одинаково хорошо оба варианта.
А дальше Рик говорит о том, что Дэвид встретил Еву при довольно плачевных обстоятельствах.
— Она, наша мама, была наследницей большого состояния. Её отец скончался и завещал ей всё, абсолютно всё. Однако… —
Однако Кайл Райдер вскоре узнал об этом.
Отец Евы когда-то работал вместе с ними. В самом начале братья помогли ему подняться, а позже его бизнес встал на ноги, и они о нём благополучно забыли. Ровно до того момента, пока он не скончался, и об этой новости не начали писать в газетах. Вернее говоря, всего в одной из них, и это был всего лишь небольшой некролог, но судьба любит совпадения.
Именно в этот день Кайлу захотелось пролистать газету до самого последнего листа.
И именно в этот день он поминал Адама, отца Евы, недобрыми словами.
«Дэвид, ты только подумай, этот ублюдок, ну, помнишь, Адам, разбогател!» — мужчина кинул взгляд на брата, стоящего у окна. «Надо взять с него должок,» — сказал утром того дня Кайл, а после скомкал прочитанную газетёнку с некрологом и отбросил.
«Адам скончался,» - хотел было возразить Дэвид, - «С кого брать долг?»
«Как с кого?», - удивился Кайл. - «У него есть дочурка, Ева,»
И после этого Дэвида отправили наводить справки. Он узнал, чем живёт, дышит та самая Ева, и попытался помочь ей, так как в последнее время методы брата стали… пугать его.
По его мнению, Кайл начал вытворять чёрт-те что просто ради забавы. Раньше он бы не пошёл на то, на что собирался сподвигнуть брата. Ведь им не нужно это. Денег вдоволь, как земли и власти. Кайл стал потакать своей извращённой прихоти, и это вводило Дэвида во всё более нарастающую тревогу.
Именно это и заставило его сделать несколько косвенных, а также прямых подсказок Еве. И он делал их до тех пор, пока девушка открыто не заявила ему, что пусть он или поможет ей, или уйдёт в сторону. И тогда Дэвид засомневался.
Он боялся пойти наперекор брату открыто, но также боялся, что Еву убьют.
«Я что-нибудь придумаю, будь уверена,» - в конце концов сказал он ей, вновь встретившись с девушкой тайно.
Совесть терзала его за то, что ему придётся предать брата, но одновременно с этим брата в Кайле он больше не узнавал. И когда Дэвид решился. Он думал о том, что это уже нельзя назвать предательством, ведь Кайла давным-давно нет. Есть только Мундус. Прозвище, которым когда-то наградили этого человека. И оно заняло его место, оставив от Кайла лишь серую тень.
Состряпав на него дело, Дэвид откинул всякие сомнения.
Как и обещал, он придумал выход. Пусть и не самый удачный и разумный.
Он придумал, как посадить самого опасного и влиятельного человека в стране за решётку.
Достаточно было улик, что он подкинул смелому адвокату и денег, чтобы тот не бросил дело.
Дэвид не выступал от собственного лица. Обиженных на Кайла было много, он лишь обеспечил факты, и тот сел.
Дело было долгим, громким и тяжёлым. Ровно настолько, чтобы забыть про него через несколько, а точнее 7 лет.
Выходу старшего Райдера не придали огласки, и уж тем более об этом не знал Дэвид, у которого теперь была фамилия Сондерс.
Он жил размеренной жизнью в штате Вайоминг. Зарабатывал на жизнь честным трудом и растил детей.
Ева настояла на том, чтобы сменить близнецам имена на Рика и Дика, хоть и самолично назвала их когда-то Вергилием и Данте.
«Не думал, что, ты настолько сильно любишь Божественную комедию,» - Дэвид берёт толстую потрёпанную книгу и вскользь пролистывает её, чтобы потом закрыть и положить обратно на стол.
«Думаю, это даст им сил пройти через все испытания,» - Ева улыбается и смотрит на спящих младенцев в кроватке.
Тогда, когда всё произошло, дети также безмятежно спали. Их разбудил крик матери, а после и отца, и они побежали по лестнице вниз. Дик торопливо перепрыгивал через ступеньки, и уже было хотел позвать родителей, но Рик одёрнул его и заставил пригнуться.
— Семь лет, — Кайл громко расхохотался и начал расхаживать по залу, пока его люди держали Еву и Дэвида, поставив обоих на колени. — Семь лет, я гнил в тюрьме! Скажи мне, брат... — Он сделал паузу, акцентировав ударение на последнем слове, — Почему? Из-за этой шлюхи?! — Мужчина отвесил Еве оплеуху, отчего её голова резко дёрнулась в сторону, а Дик попытался вскочить или вскрикнуть, чтобы происходящее прекратилось.
— Дик, тише! — брат зажал его рот рукой и удержал от фатальной ошибки. Как старший, он всегда чувствовал за него ответственность и сейчас пытался сберечь то, что мог.
Тем временем Дэвид смотрел на жену и брата, и едва сдерживая гнев, начал кричать, содрогаясь от ярости всем телом. — Ты помнишь, как мы начинали?! — Он заметил краем глаза, что дети стояли где-то чуть вдалеке, и от этого он стал вести себя ещё более агрессивно, пытаясь всецело занять и так полностью на нём сконцентрированное внимание брата. — Мы ведь хотели принести порядок! Пускай другими путями и оправданными жертвами, но порядок! — Кайл склонил голову на бок и сощурился, внимая каждому слову, и медленно подходил к брату. — Но тебя поглотила власть! — надрываясь, выплюнул Дэвид, и его ударили прикладом по голове. А Кайл нагнулся, и схватил его за пряди волос на затылке, отводя голову назад. По лицу Дэвида побежала струйка крови, она залила его левый глаз, отчего он зажмурил его.
— А ты помнишь… Как нас называли, когда мы только приехали в Нью-Йорк? — Мафиози посмотрел куда-то в потолок на хрустальную люстру. Говорил он деланно и растягивая слова, слово играл роль на сцене театра. — В этот сраный город, где выживали каждый день и делали себе имя, — с каждым новом словом он говорил всё резче и быстрее, выдавая фразы, как свинцовые пули из дула автомата. — Как этот старикашка, у которого мы отобрали землю для нашей первой точки, прозвал нас демонами?! — Он едко взглянул на брата, а потом как будто вновь вспомнил о партии в пьесе. – Какой же он был набожный… Ты только вспомни. Рылся в своих книжонках и называл нас Спардой и Мундусом… — Мужчина криво усмехнулся. Театральность спала. Его первый удар пришёлся в челюсть пленника, потом в нос, ухо, подбородок…. Он беспорядочно сыпал ударами, держа дергающееся тело в незанятой руке, пока Ева не закричала и не получила за это очередным прикладом по голове.
— Перестань!
Её громкий и пронзительный крик заставил обоих близнецов содрогнуться и опешить, до этого они наблюдали за всем с каким-то онемением. В их головах никак не могло усвоиться то, что это происходило на самом деле.
А Кайл кинул взгляд на их мать. Он выпрямился, оставляя виснуть кровавое месиво на чьих-то руках и протянул свою ладонь к одному из амбалов в костюмах. — Как скажешь красавица, — в его истерзанную ладонь тут же вложили широкий нож, после чего мужчина медленно подошёл к женщине, проступая каждый шаг с пятки до носка. — У вас ведь ещё и детки есть, не так ли? — Кайл провёл лезвием по шее и грудной клетке Евы. — Раньше были зачислены, как Вергилий и Данте, а сейчас что? — он сделал небольшой надрез у её артерии, наблюдая, как Ева всеми силами пыталась сдержаться, не дёрнуться, не закричать, и слегка вздрагивала, когда холодное лезвие вновь касалось её разгорячённой от опаски кожи. — Не сказать, что я детоубийца… — Он медленно разрезал ей скулу, наслаждаясь зрелищем попытки преодоления боли. — Но просто это был бы хоть какой-то бонус за потерянные годы, — Он беззаботно отвёл взгляд в сторону и заметил какое-то шевеление в районе лестничного прохода.
–Ты не найдёшь их здесь. — Ева сдавленно дышала, она пыталась хоть как-то заслонить детей и не выдать их. — Они в лагере уже больше месяца, — женщина надеялась, что её ложь не раскроют. Что сегодня она, наконец, стала первоклассной лгуньей, потому что Дэвид когда-то говорил ей, что она не умеет врать. А Кайл смотрел ей в глаза и стал коротко кивать, потом резко повернул голову, услышав сдавленные хрипы Дэвида. — О, а ты, кажется, пришёл в себя, — мужчина в два шага сократил расстояние и склонился над братом, присел на корточки возле него. — Понимаешь, всегда так. Хочешь, как лучше, а получается, как всегда, — Он притянул его за шею, чуть хлопая по ней своей ладонью. — Я ведь держал тебя ближе всех. Кто уж может быть ближе, кроме кровного брата? — Мундус перевёл взгляд с ножа на Спарду. — А оно вот как сложилось… Но ты не грусти, вину свою искупить успеешь. Успе-ешь... — Он протянул предпоследний слог с каким-то странным удовольствием в голосе и подошёл к Еве. – В отличие от неё.
Рик замолкает и склоняет голову. Данте не может различить его взгляда. Единственное о чём полукровка думает сейчас - это то, что он знает, что случилось дальше.
— Кажется… Я помню, — голос нефилима непривычно шелестит, и он не может поднять глаз на человека, что сидит сейчас напротив. — Он ударил её ножом. Прямо вот сюда, — юноша указывает большим пальцем на место в грудной клетке, что было чуть выше, чем его крест. — И в тот момент мы оба сорвались с места. Я не выдержал первым, а ты не стал меня останавливать, — Данте чувствует в горле ком и смотрит на свои ладони. Он как будто переживает этот момент. Прямо здесь и сейчас.
Вот он спускается вниз вслед за мальчиком с тёмными волосами и чувствует под голыми стопами протоптанный ботинками незваных гостей ковёр. Слышит крики и судорожные всхлипы детей над бездыханным телом.
— Мои ладони… Были в крови. Такой красной…
Такой красной и неразрывно связанной с огненной ряженой в локонах их матери. Это алое пятно на груди с копной волос цвета заходящего солнца, смотрится, как огромный росчерк на бледном полотне, которым стала их мать, когда её покинула жизнь.
Дэвида, который только начал приходить в себя и осознавать происходящее, вырубили и поволокли к выходу.
— А потом… — Юноша, кажется, задыхается. Тело, как будто накрывает волна удушья, и он пытается погасить это странную тоску внутри. Ведь… Всё это происходило не с ним. Или с ним?
Он ощущает себя случайным свидетелем. Казалось, он чувствовал тоску, из-за того, что жалел этих детей, которые были так похожи на него с братом. Ведь Данте до сих пор точно также отчётливо помнит, как Мундус вырывал сердце его матери. Помнит крики, боль, а после свой жгучий гнев.
Сейчас всё иначе.
— Он стоял и смотрел на нас, а я поднял на него глаза… — Данте вновь ухватывает кадр из какого-то чужого сознания.
Кайл смотрел на них. Долго и пронзительно. Тогда он возвышался над ним, отбрасывал тень, и казалось, мог лишить их жизни один недовольным изгибом брови. Его лицо было напряжено, хоть и не выдавало никаких эмоций. Он рассматривал их, прослеживал каждую черту лица, пока не развернулся и не ушёл, захлопнув дверь. Он молча оставил их с бездыханным телом матери на руках.
И как сказал однажды Рик…
Данте смотрит на доктора, резко распахнув глаза. Эти воспоминания проступали одно за другим, и теперь он видит, как Рик, когда они были после случившегося в детдоме, говорит ему о том, что в поступке того убийцы не было милосердия.
— Он отправил нас на более мучительную смерть… — Младший Спарда цитирует его слова и смотрит в глаза Рика. На то, как тот смотрит на него в ответ и ловит каждый оттенок эмоций.
После этого нефилим начинает придавать значение словам доктора, который говорит, что природа его болезни началась именно после смерти их матери.
— Будучи маленьким ребёнком, ты пытался абстрагироваться. Переиначить события. Нас отправили в детдом, где у тебя случился эмоциональный срыв, и ты стал всё больше замыкаться в себе, — мужчина тяжело выдыхает и слегка горбиться. – На твоём месте легко мог оказаться я. Меня держало только то, что я должен помочь тебе, защитить и… — он закрывает лицо руками. –Прости меня, — Его голос дрожит, видимо едва сдерживая более сильные эмоции, а чуть погодя он продолжает. — Спустя всего полгода нас усыновила молодая пара. Им очень понравились забавные братья-близнецы. Я думал, что это билет в новую жизнь, даже ты, Дик, немного приободрился, и я решил, что теперь весь кошмар позади. — Рик переплетает пальцы рук между собой и опирается подбородком на два больших отогнутых пальца, смотря вниз на поверхность стола под локтями. — Как же я ошибался… — Он закрывает глаза и сидит так некоторое время, видимо, собирая силы для того, чтобы начать вновь вдыхать жизнь в новые, вылетавшие из него сейчас слова, что давались тяжким трудом. – Мне казалось, что ты шёл на поправку, поэтому я отдалился от тебя, увлекся новым укладом вещей и не заметил, как ты ушёл в свой внутренний мир. К тому же сдвигом послужило также и то, что приёмные родители не стали скрывать от нас участь нашего отца. Кайл посадил его по всем статьям, и единственное, что его ожидало, это пожизненный срок. — Рик зарывается руками в волосы, переходя на шепот, но от этого Данте слышит его слова не менее чётко. – Дальше я нашёл тебя, вырисовывающим красными красками, кажется, акварелью, какую-то страшную картинку прямо на полу. И ты всё повторял, что наш отец не вернётся, что он в аду, что Мундус отправил его на вечные муки в ад! А я испугался, стал тебя спрашивать, но ты всё повторял: «Вергилий, он в аду, в аду, в аду... Ему не выбраться!» Я тогда взял, стал быстро стирать тряпкой непонятное изображение, но до прихода родителей не успел. И… — Рик сгибается ещё больше, словно хочет скрыться от взгляда напротив. — Им был не нужен ребёнок с отклонениями. Им нужен был всего один, ради наследства от родственников. Таково было условие в завещании. По этой причине они оставили меня, хоть и усыновили двоих ради забавы. — Рик усмехается, выпрямляется и смотрит куда-то в сторону. — Завещания… Вся наша жизнь была сломана по прихоти и смерти других людей… — Выдержав небольшую паузу, он продолжает свой долгий рассказ. — Я пытался убедить их, донести до них. Сбегал из дому и даже косил под дурака, пока, в конце концов, они не отправили меня в интернат, чтобы я не мешался у них под ногами, и вот я здесь, — мужчина расправляет плечи и старается говорить как можно более доверчиво. – Я выучился, получил высшее образование и основал эту клинику, чтобы найти тебя и помочь, Дик.
Чужое имя коробит и слегка портит общую картинку.
Да и чужое ли?
Весь этот рассказ длится не час и не день. Сменяются недели, Мистер Сондерс даёт ему информацию маленькими порциями, и только после того, как проведёт психотерапевтический сеанс. Каждый раз, когда это происходит, он выглядит растерянно, ошарашено, разбито. Юноша уже давно для себя уяснил, что старшему Сондерсу трудно говорить об этом.
И между этим… Данте продолжает помнить своё имя только из-за того, что видит Вергилия.
И с каждым разом его слова кажутся ему всё менее и менее вразумительными.
Вергилий говорит ему, что всё это дело рук Мундуса. Что Данте ни в коем случае не должен верить в происходящее. Говорит, что если сделает обратное, то его поглотит эта реальность.
А Данте не понимает. Он никак не может понять, почему брат просто говорит с ним, а не ищет способов вытащить его отсюда. И из-за этого верит в его слова всё меньше и меньше.
— Ты сможешь выбрать отсюда, только если поверишь, что происходящее - неправда. Если доверишься мне полностью и без остатка, — Вергилий стоит напротив него, на его правой руке вновь нет перчатки, но теперь Данте просто не хочется заострять на этом внимание, как и на своём близнеце.
— Отъебись, — тихо проговаривает нефилим, даже не вслушиваясь в слова брата.
— Данте! Ты не понимаешь! — с жаром говорит глава Ордена и подходит к нему практически вплотную, пытаясь тем самым достучаться до него.
Данте зло кривит лицо, а после замечает, что брат протягивает руку, чтобы встряхнуть его за плечо или произвести ещё какое-нибудь действие. На это нефилим гневно отмахивается, с изумлением наблюдая, как ладонь проходит насквозь руку человека напротив.
Данте застывает, как и Вергилий, который останавливается на половине вдоха.
Показалось ли ему это? А если да, то лучше ли от этого или хуже?
Парень медлит. Он не знает и не уверен, что хочет знать. Что он может называть реальным, а что нет?
Юноша смотрит на брата, проходится глазами по каждой детали, как будто видит его впервые. А после пытается коснуться его.
Фаланги пальцев медленно проходят плоть насквозь, не встречая преграды. Словно перед ним голограмма или сгусток воздуха.
— Данте… — Вергилий не знает, что сказать в свою защиту. Его запас убеждений кончился. Подкосился тогда, когда вся его сущность стала такой же пустой и призрачной, как и его любое сказанное слово.
— Уйди, — Данте не смотрит на него. Избегает взгляда, хочет забыть. И Вергилий исчезает, оставляя после себя только клубок синего дыма.
На следующем сеансе с Риком Сондерсом Данте молчит.
Он теребит крест в руке и не знает, как отвечать на вопросы.
До этого он не делился своими мыслями. Не говорил, что видит Вергилия и не говорил, что считает всё происходящее наёбкой от Мундуса.
Не говорил.
Нефилим кусает губу и пытается сформировать в голове предложение так, чтобы его вообще можно было выразить словами. Потому что он не мог втиснуть в речь ту кашу, что сейчас была у него в голове.
— Когда… — Данте смотрит на мужчину и внутри как будто всё переворачивается. –Когда я очнулся здесь…
И нефилим выкладывает ему всё подчистую. Иногда останавливаясь и запинаясь, но не прекращая и не отмахиваясь.
А Рик слушает его внимательно, впитывая каждое слово и изредка кивая. Когда юноша заканчивает, мужчина говорит ему, что Вергилий - это проекция его сознания, которое всё ещё пытается абстрагироваться, столкнувшись с реальностью и ухватиться за то, что считает более приемлемой жизнью.
— Но ты начинаешь осознавать, какова настоящая действительность — Рик сообщает всё так, как и положено врачу. Без лишних эмоций и отступлений. – Поэтому проекция слабеет и меркнет. Могу сказать, что ты идёшь на поправку. — Мужчина слабо улыбается, а Данте не знает, как на это реагировать.
Наверное, радоваться?
***
С того дня ему разрешают выходить на улицу.
Юноша вдыхает лесной воздух штата Вайоминг и осматривается вокруг.
По большей части пейзаж состоит лишь из бескрайней зелёной равнины, редких деревьев и горы, что возвышается над этим всем вдалеке.
— Что это? — спрашивает Данте, указывая на гору трапециозной формы из чёрного камня.
— Это? Местная достопримечательность. Гора дьявола, — Кэтрин интересуется, не припекло ли пациенту голову полуденным солнцем, а тот качает головой в ответ.
— Гора дьявола, говоришь… — Нефилим слегка усмехается. Ему напоминает это Лимбо-сити.
Где башня Мундуса, такая же абсолютно не вписывающаяся и возвышающаяся над городом из обычных зданий, так и гора над этой равниной привлекала особое внимание.
Вечером, отходя ко сну, парень снова думает о Вергилии, и тот появляется рядом.
Блёклый, эфемерный, он тут же подбегает к нему, используя свои последние ораторские способности.
— Данте, ты должен идти за мной! — нефилим чувствует напряжение от Вергилия и то, как тот его еле сдерживает. — Я не хотел прибегать к этому, но другого выбора нет.
Парень смотрит на него и ожидает увидеть всплывшую надпись «проекция». Может, тогда ему было бы легче послать всё это куда подальше? Но внутри всё ещё что-то продолжает цепляться за образ, что стоит сейчас рядом.
— О чём ты говоришь? — устало спрашивает Данте и думает о том, что если это действительно игры его разума и только, то сейчас он попытается переубедить самого себя, а потом будет сам же упираться.
Как же это похоже на него.
— Данте у меня нет времени! Просто поверь мне! Больше шанса не будет! Ты не увидишь меня больше, если не последуешь и не примешь на веру сейчас! Скажи, подводил ли я тебя хоть когда-либо?! — Вергилий смотрит на него. Его взгляд пронизывает насквозь и требует ответа немедленно, сию же секунду и именно того, который он ожидает.
— Блять… — Данте морщиться, как от головной боли. Он хочет, хочет верить. Брат никогда не подводил его. Но вопрос в том, было ли вообще это «когда-либо» на самом деле или это только его, как оказалось, богатое воображение?
Дверь в его палату открывается, и Данте оробело оглядывается, чувствуя, как всё существо прокатывается от головы к пяткам.
— Дик, мне доложили о шуме, — В проёме стоит Рик.
Нефилим смотрит на него и чувствует себя нашкодившим мальчишкой, вновь кидая взгляд на Вергилия.
Что ему делать?
— Я… — Язык мягкий, бесформенный и бесполезный. Он лежит во рту и не двигается.
— Чёрт, — Данте смотрит на Рика, а потом на Вергилия, и не знает к кому точно обращается из них. — Ты видишь его?
Рик приподнимает брови в удивлении, а потом понимает, о чём идет речь, и быстро подходит к брату.
— Дик, ты видишь… Его? Вергилия? — Он пытается установить зрительный контакт, хоть Данте и болезненно щурится.
Старший сын Спарды также пытается отхватить кусочек внимания от нефилима.
— Брат, не слушай его!
Они стоят по бокам от него. Вергилий справа, Рик - слева, а Данте закрывает лицо руками, пытаясь отгородиться от обоих.
Что ему делать?
Он не может понять, кого из них ему слушать. Даже выбор права, на какую из сторон посмотреть первой, кажется ему слишком сложным.
— Данте, вспомни! — Вергилий говорит у самого его лица, и парень знает, что должен чувствовать жар от него. Осязать его. Но слышит лишь голос и мысленно отмечает пустоту. — Вспомни, как мы были в доме у родителей. Как воспоминания вернулись к тебе, и ты понял, что тебе не доставало все эти года. Скажи мне, есть ли это здесь?!
Данте открывает глаза. Смотрит на Вергилия, совершая тот самый неосознанный выбор, который не хотел брать на себя всего мгновение назад.
— Посмотри на меня и попробуй сказать, что не считаешь всё произошедшее настоящим.
Нефилим кусает губу; он слышит, как Рик что-то спрашивает у него. Начинает повышать тон из-за того, что не может докричаться, а после и вовсе дёргает за плечо.
И по мере его игнорирования образ Вергилия наливается массой. Вновь становится реальным, и протягивает ему свою ладонь, свободную от синего латекса.
— Если ты веришь, возьми мою руку и не отпускай её, — он спокоен, собран и уверен в том, что всё будет именно так, как хочет он.
Данте смотрит на руку. С длинными пальцами, пропорциональной ладонью.… И берёт её, проступая каждый сантиметр чужой чуть шероховатой, прохладной кожи, своей.
— Дик! — Рик всё ещё находится рядом и, кажется, хочет позвать санитаров. – Дик, только не снова! У тебя ведь только всё пошло на поправку! — Он поворачивает брата к себе лицом и едва сдерживается, чтобы не ударить, встряхнуть до боли в руках, сделать хоть что-то, чтобы удержать его.
А Данте перехватывает ладонь Вергилия крепче, ощущая его крепкие кости и мышцы под своими пальцами рук.
— Тогда я снова очнусь и пройду всё это заново.
Нефилим ухмыляется и салютует доктору свободной рукой.
Окружающее начинает выцветать и искажаться, пока не исчезает в бесконечно белом зареве света.
Автор: Рогатый Щит
Бета: Magi_Xyagi
Размер: макси, 23578 слов
Персонажи: Вергилий, Данте, (местами Кэт)
Категория: джен
Жанр: ангст, драма, психология, hurt/comfort, AU
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Оказавшись в другом месте, где его называют другим именем, что Данте будет делать?
Предупреждения: Насилие, Нецензурная лексика
Примечания: Благодарю Alise_Clyde за начальную и фундаментальную редакцию текста. Так же большое спасибо Danielle Ober, Hannibal Lecter и Ирма Шедоуолкер - за редакцию первых глав. И конечно же огромная благодарность Magi_Xyagi за оперативный редакт всего остального :3
ПрологУстал... Как же он чертовски устал.
Демонам, казалось, не было конца и края. Огромная орда, которая режет, рвёт и раздирает на куски.
По бокам от него — две грязные кирпичные стены. Ещё одна и пара мусорных баков, которые изогнулись в причудливую форму, — позади.
Данте обводит противников взглядом, стараясь прикинуть в голове, что делать дальше.
Двое Мясников. Пара Ведьм и один Мечтатель. Про десяток мелких букашек в воздухе и на земле упоминать даже не стоит.
Парень разминает шею в показном жесте.
— Количество не означает качество, — он ухмыляется, распрямив плечи. — Подходите ближе, куски дерьма!
Ребеллион тяжелит руку, напоминая об измотанности своего хозяина.
Первые удары идут хорошо. Данте подпрыгивает, успевая увернуться от Мечтателя, который вылетает прямо перед ним из портала, выставив вперёд мечи. А после нефилим приземляется на одно из исчадий ада, вдолбив оного в землю по самую рукоять. Он тянет несколько мгновений, ожидая, когда лезвия Мясника полетят в его направлении, и уворачивается от них в последний момент, подлетая в воздух. Лезвия проскальзывают мимо, попадая в Ведьм, и те начинают парить в очередном эпилептическом припадке, приходя в себя и заживляя разорванные от мощного удара союзника костные и мышечные ткани.
Дальше дела идут чуть хуже. Тело начинает двигаться тягостнее и медленнее. Удары становятся косыми и рваными. Арбитр и вовсе кажется неподъёмным, поэтому Данте решает перейти на Озирис, отгоняя тем самым врагов от себя хоть на какое-то расстояние и хоть на какое-то время.
Мятежник всё чаще и чаще касается концом лезвия асфальта после очередного замаха.
Сколько их осталось?
Паренек отпрыгивает от Мясника, который взрывается и утягивает с собой на тот свет добрую половину тварей. Рано радоваться — среди них только сошки. Но хотя бы не будут путаться под ногами.
Он стоит, переводит дыхание, как и демоны, которые так же медлили.
Один Мясник — Мечтатель так и остался почти нетронутым — и несколько летающих мух.
Нефилим делает вдох. Потом выдох. Чувствует, как свежая дорожка крови на виске смешивается с потом и стекает вниз, заливая ушную раковину. Предплечье левой руки саднит, мышцы на нём прорезаны почти до кости, а заживление отнимает силы. У него нет такой роскоши.
Данте это не нравится, но иного выхода, кроме как войти в режим демона, он больше не видит.
Адовы отродья начинают обходить его, собираясь атаковать, и нефилим решает больше не ждать.
Он расслабляется и позволяет силе завладеть собой.
По телу тут же проходит импульс, расходясь от сердца к конечностям. Пронизывая его, насыщая каждую клетку силой и разрывая её огромным количеством энергии. Она изобилует, рвёт на лоскуты.
Каждый раз. Каждый раз невообразимо больно.
Плоть, органы, а в особенности разум. Всё попросту трещит по швам, грозя порваться за неимением места для силы, которая буквально сочится из него.
Данте подлетает, притягиваясь крюком к обездвиженным врагам.
Ребеллион, Арбитр, Озирис, Эрикс… Он меняет оружие практически мгновенно, бьёт сильно, быстро и с жаром. Сын Спарды входит в какое-то состояние берсерка, сам не понимая и не замечая, кого кромсает сейчас.
Нефилим подскакивает к Мечтателю, когда тело жалобно стонет, не выдерживая мощи и запирая её обратно из чувства самосохранения.
Нападающий валится вниз, наблюдая секунды собственного падения на асфальт. Мечник так же падает рядом и быстро принимает боевую стойку, медленно отходя назад.
— Твою мать… — Парнишке стоит труда устоять на ногах после приземления.
Остался только один.
Не так уж много, но и не так уж мало. Особенно учитывая его состояние на данный момент.
Данте держит Ребеллион наготове, с болью в голове думая о том, что драться с этим сукиным сыном чертовски муторно. А сейчас и вовсе практически на грани возможного.
— Ну давай же! — зло кричит нефилим, наблюдая, как демон всё пятится и пятится, никак не решаясь начать атаковать, а после по-птичьи изгибает шею и прыгает в портал.
Парень сжимает и разжимает рукоять меча, ожидая атаки под любым углом, но ни через минуту, ни через две этого не происходит.
— Трус, — чуть смеясь, проговаривает нефилим и рассеивает Мятежник. Он выдыхает и придерживает рассечённое плечо, начиная его заживление.
— Данте! — Окрикнутый оборачивается, слегка задрав голову, и видит брата и Кэт на крыше здания неподалёку.
— Вы слегка опоздали, ребята! Всё веселье досталось мне! — формируя здоровой рукой подобие рупора, кричит черноволосый юноша.
Кэт говорила, что вернётся с подмогой, если Данте не придёт в штаб через десять минут своим ходом.
— Так что... — он не успевает договорить, когда замечает лезвие ножа. Изогнутое, с зубьями, предназначенное раздирать раны, внутренние органы. И выходит оно из левой части его груди.
Данте хлопает глазами, неверяще прикасаясь к ране, словно убеждаясь в ней, когда тёплая кровь делает пальцы липкими и начинает быстро обсыхать, стягивая кожу. Парень смотрит то на причудливой формы сталь, проткнувшую его насквозь, то на Вергилия и Кэт, которые что-то кричат и несутся к нему навстречу.
Младший сын Спарды поворачивает голову, пытаясь увидеть ублюдка, подло ударившего его со спины.
— Ты!.. — еле проговаривает он, сжимая зубы от боли и надрывно дыша.
Сюрреалистическая усмешка Мечтателя — последнее, что видит нефилим, прежде чем реальность постепенно начинает расплываться для него в бесформенное марево.
Тело окончательно слабеет, и, когда парень валится на колени, он краем глаза видит, как из портала материализуется Вергилий и, рыча, разрезает демона на куски настолько быстро, что Данте думает, что сделал он это одной только силой мысли.
— Данте! — брат подхватывает его, удержав от падения. — Данте!
Глава 1: пробуждение
Сознание приходит медленно. Практически поэтапно.
Словно два его полушария резонируют друг с другом с переменным успехом.
Веки налиты тяжестью, а пульс болезненно барабанит в голове.
Данте продирает глаза и оглядывает помещение.
Комната. Небольшая. Белая. В ней почти ничего нет, кроме окошка с решётками в левом верхнем углу.
Сознание путается, и он мучительно пытается вспомнить, что было вчера.
В памяти мелькают какие-то вспышки, но ничего конкретного, за что можно зацепиться. Картинка в мозгу никак не вяжется.
Нефилим зло цыкает и решает забить на это. Сначала он выберется отсюда, потом найдет Кэт, а уже после расспросит про произошедшее. Вот только…
Данте дёргает правой рукой и видит, что она прикована к кровати, как и другие конечности.
— Что за… — Он пытается освободиться, но попытки тщетны. Оборудование специализированное и не даёт даже расшатать крепления, чтобы постепенно выскользнуть из них.
Первая мысль, которая всплывает у него в голове, — его кто-то поймал. И при этом расчудесно приложил головой обо что-то очень твёрдое, раз она до сих пор у него раскалывалась практически на части.
Вторая — раз он попал сюда, то Вергилия и Кэт уже поймали. Или они тщательно скрываются, наверняка пытаясь вытащить его задницу отсюда.
—Твою мать… — юноша откидывает голову на кровать, протяжно выдыхая и переставая предпринимать бесполезные попытки высвободиться. Надо что-то придумать. Нельзя так подставлять их.
Он ещё раз окидывает помещение взглядом и думает о том, что оно какое-то странное. Похоже…
— На дурдом, — договаривает парень, начиная понимать, где находится, и дёргая крепления сильнее, но те лишь туже наседают на запястьях, сдавливая их и раздирая кожу.
До этого момента он как-то не придавал значения тому, что на нём больничная пижама.
Данте дёргает руки и ноги на себя, напрягая мышцы живота и спины до предела. Раздирая запястья в кровь и удивляясь тому, что он до сих пор ничего тут не сломал.
Нефилим слышит поворот механизма замка и смотрит на большую железную дверь перед ним, которая нехотя приоткрывается с противным скрежетом. Свет в коридоре гораздо ярче, чем полумрак в помещении, где находится он. Поэтому всё, что полукровка может рассмотреть, — это очертания.
К нему проходит девушка в белом врачебном халате до колен в сопровождении двух бугаёв.
— Эй! — он вновь дёргается, подзывая врачиху к себе. — Где я?! — требовательно спрашивает сын Спарды, вскользь осматривая вошедшую, и быстро переводит взгляд с одного бугая на другого.
Он ожидает нападения, пыток, Мундуса, но те смирно стоят по бокам от дамы.
— Вы не знаете, где вы? — слегка удивлённо спрашивает девушка, оторвавшись от медицинской карты и переведя взгляд на пациента. Юноша зло кривится, изгибая брови. Внутри закипает негодование.
— Не коси под дуру, у меня… — нефилим замирает, всматриваясь в чуть склонившую набок голову докторшу. — Кэт?.. — глухо шепчет он, ловя взглядом знакомые черты лица.
На лбу у девушки не было той самой отличительной татушки. Волосы длинные, вьющиеся и спадающие на плечи плавными волнами. Строгая юбка-карандаш чёрного цвета чуть выше колен на стройных ногах. Розоватого оттенка рубашка под белым халатом нараспашку. И бейджик на правой стороне груди с именем Кэтрин Доуз.
Она была почти такой же — и абсолютно другой одновременно.
— Вы узнали меня? — барышня улыбается и подходит ближе, видимо, получив какое-то подтверждение своей безопасности сейчас. — Слава богу, — выдыхает она и добавляет, оставив все официальные нотки: — Вчера у тебя снова был рецидив. Нам пришлось вколоть тебе дезингибирующие и инцизивные препараты. Я надеялась, что психоз больше не повторится… — Кэт опускает взгляд, а Данте ловит каждое её слово и движение, пытаясь понять, где подвох.
Вы, должно быть, шутите…
Она обходит его у изголовья, и Данте прослеживает походку девушки взглядом, отпечатывая её в сознании и сравнивая с поступью Кэт, которую помнит он.
Кажется, ей промыли мозги.
— Сегодня вернулся твой лечащий врач, — она говорит это так, словно ожидает определённой реакции с его стороны на эту фразу. Но, не получив её, как-то сконфуженно смотрит вниз, а после ахает и подпархивает к нему, осматривая разодранные в кровь запястья.
— Нужно обработать, — быстро проговаривает она одному из здоровяков, вертя ладонью Данте в своих руках.
Нефилим следит за её движениями и не чувствует в них фальши. Они быстрые, отработанные, будто она и вправду врач или медсестра уже долгие годы.
Девичьи пальцы исчезают, сменяясь на ручищи санитаров, и юноша слегка дергается, желая отмахнуться, но потом понимает, что это прекрасная возможность сбежать.
— Так… как ваше самочувствие? — Кэт заводит тёмную прядь волос за ухо и смотрит на полукровку, а тот всё продолжает вглядываться в её лицо. Сейчас он думает о том, что это, возможно, сестра-близнец медиума, о которой она умолчала. Ну а что, Данте ведь о своём брате тоже не знал. Всякое случается.
Впрочем, предполагает он, это скорее с сарказмом, чем действительно рассматривает подобную возможность.
Смешно. Повеселил сам себя.
Все посмеялись. Всем спасибо.
Данте не замечает, что его руки освободились. Что сейчас у него отличный шанс бежать.
Он смотрит на девушку рядом и не может подобрать слова, ощущая острую необходимость что-то сказать ей прямо сейчас.
— Кэт… — Глаза пробегаются по помещению, будто ища подсказку в интерьере, и вновь устремляются на (бывшего?) медиума. — Ты не помнишь? — доверительно смотря в знакомую радужку и ловя зрачки, проговаривает нефилим. — Что произошло? — пытаясь отойти от санитаров подальше, а к Кэт подойти поближе, спрашивает он. Как будто хочет сохранить происходящее в секрете.
Но девушка лишь моргает и явно не собирается даже вникать в то, о чём он толкует.
— Пошли, парень, хватит заигрывать с мисс Доуз, — советует прокуренный бас светловолосого санитара. Он кладёт широкую руку на его плечо и разворачивает лицом к выходу.
Данте оборачивается к Кэт, ведомый двумя дитятками с обеих сторон. Она провожает его взглядом из палаты, и по мере удаления от неё он начинает вырываться сильнее.
— Всё будет в порядке, успокойся, — сдержанно говорит девушка, и Данте выворачивается из рук мужичар с ещё большим жаром, чем секунду назад.
— Кэт! — Амбалы подхватывают его под руки, настойчиво вытаскивая наружу. — Чёрт... — сдавленно шипит он и всё так же продолжает поворачивать голову назад, крича её имя. Санитары чертыхаются, кривятся, стараясь удержать пациента, не причинив ему вреда, а юноша быстрым движением высвобождает руки из крепкого захвата чужих рук. Не так, как он думал, а думал он, что при этом переломает пальцы санитарам. Но так тоже сойдёт.
— А ну стой! — рявкает дитятко выше Данте на голову, пытаясь поймать его, но хватает лишь воздух.
— Вот же ж… Ты чего стоишь, Джек, глазами хлопаешь?! — его гарканье разлетается по всему крылу, вызывая переполох и новых здоровяков на горизонте.
Парень бежит в сторону своей палаты — да что там бежать, они отошли метров на десять-пятнадцать, — из которой на крик вылетает Кэт.
Она ошалело смотрит на нефелима, явно не зная, что делать, и подсознательно отступает назад.
— Кэт! Бежим! — Он хватает её под руку и несётся вперед, а она то ли пытается упираться, то ли бежать. Кажется, делает и то, и другое одновременно.
— Быстрее! — охотник на демонов зло осознаёт, что если сейчас у них не получится сбежать, то, скорее всего, второго шанса им не представится.
Дорогу преграждают несколько мужиков, находящихся в боевой готовности, и железная дверь, закрытая на засов.
Данте ухмыляется. И это всё? Когда ему было пятнадцать, толпа спецназовцев тоже остановить его пыталась. И куда они попали после этого?
— Посторонитесь, если огрести не хотите! — на бегу задорно кричит сын Cпарды и выставляет плечо и локоть вперёд, как если бы перед ним была деревянная дверь, которую он собирался выбить.
Малец влетает в первого крепко сложенного мужчину, и тот сгибается от удара в живот, но всё равно цепко хватает парнишку за правую руку, не выпуская из стальной хватки.
Полукровка отшатывается, как ошпаренный. Он ожидал, что мужик отлетит на добрые метров десять, потеряв сознание.
Этого секундного замешательства хватает, чтобы его повалил кто-то сзади спиной на пол, удерживая конечности.
— Мисс Доуз! — кричит тот самый светловолосый санитар прокуренным басом. — Чёрт, да что с тобой?! — он кидает на всё ещё буянящего нефилима быстрый взгляд. — Мисс Доуз!
Данте мотает головой, вылавливая из окружающих его туш силуэт Кэт, а та не заставляет себя долго ждать.
— Да-да, Стивен! Я уже здесь! — она, вся взмыленная, подлетает к нему и буквально плюхается на колени рядом, торопливо откидывая волосы.
— Чт… — юноша смотрит на шприц в её руке. — Кэт?! — он с ужасом наблюдает, как девушка встряхивает шприц, удаляя из него пузырьки воздуха. Как быстро, словно делала это уже тысячу раз, выпускает тонкую струйку какого-то препарата в воздух через иглу.
— Немного транквилизатора, — быстро проговаривает докторша скорее для себя, чем для пациента, и спешно проводит ваткой по изгибу внутренней стороны его локтя, обеззараживая место над вздувшейся от напряжения веной.
Данте лихорадочно мечется, видя, как игла входит в плоть. Ощущая, как белесая жидкость из шприца постепенно смешивается с его кровью, разнося по телу болезненную тяжесть.
— Всё будет в порядке, Дик, — слегка улыбаясь, проговаривает Кэтрин и поднимается на ноги, отряхивая юбку. Он принимает стоячее положение вместе с ней, точнее, его поднимают чужие руки, а самому нефилиму остаётся лишь наблюдать за передвижениями собственного тела. Голова болтается на безвольной шее в разные стороны, и Данте закрывает глаза, впадая в какое-то полуобморочное состояние. Оставаясь в реальности и одновременно выскальзывая куда-то за её пределы.
Глава 2: Несостыковки
Он не знает, сколько это длится. Весь мир для него превратился в какие-то отдельные явления, не связанные друг с другом и намертво переплетённые с каждым его вдохом, движением глаз и стуком сердца внутри.
Его заводят в какое-то помещение и усаживают на стул, удерживая за правое плечо.
Тело слабо и безвольно. Оно практически стекает со стула, и Данте не особо против, если ему таким образом позволят лечь. Возможно, он даже «за». Он не уверен.
Калейдоскоп сознания вращается, меняя друг за другом витиеватые узоры реальности и не давая времени привыкнуть к ним и подстроиться. Сейчас мироздание кажется ему слишком большим и объёмным.
— Вы… Вы что с ним сделали?!.. — огорошенно вопрошает мужской голос со стороны, после чего стремительно приближается к нему, всё ещё что-то продолжая сдавленно говорить, и Данте видит, что у голоса есть руки. C длинными, крепкими пальцами, пропорциональными ладонями. И обтянуты они синими медицинскими перчатками.
Одно из запястий парит перед его глазами в воздухе, быстро меняя своё местоположение из стороны в сторону и методично совершая какое-то действие.
Данте слегка морщится и вяло следит за сложенными друг на друга фалангами в синем латексе. Кажется, это называлось «щелчок».
— Да он же овощ! — с жаром выплевывает всё тот же голос, и рука исчезает. Теперь взгляд Данте упирается в белое полотно, а точнее, в два его куска, стянутых между собой рядом прозрачных пуговиц.
— Он вынудил нас, — пытается оправдаться другой голос, более низкий, а голова Данте наливается тяжестью и склоняется вниз, упершись подбородком в грудь. Перед его взглядом пара чёрных, начищенных до блеска мужских туфель с завязанными шнурками.
— Это полкубика простого транквилизатора. Как видите, он даже не отрубился. Скоро придёт в себя.
Его слегка поддёргивают за всё то же правое плечо, и он заваливается, откинув голову назад.
Смотрит на бескрайнюю белую поверхность над головой и чувствует какой-то продирающий до основания мозжечка запах у ноздрей. Начинает кривиться, дёргаться, пытаясь уйти в сторону, и если бы не чья-то сильная хватка на плече, то он, скорее всего, упал бы.
Запах, резкий и сильный, проникает в полость носа, дерёт её, а после будоражаще расходится по организму, заставляя вынырнуть из слоя беспамятства, как из пласта воды, и вдохнуть полной грудью.
Юноша приходит в себя. Моргает и пытается сфокусироваться. А доктор, что дал ему нашатырь, отходит в сторону и садится за стол напротив него.
Данте качает головой, пытаясь встряхнуть муть, что царила в его сознании сейчас. Он вспоминает о произошедшем и кидает взгляд на санитара рядом. Тот чуть отстраняется, становясь сбоку от него.
Нефилим смотрит на свои руки. В частности на внутреннюю часть левого локтя.
В голове проступает момент, о котором напоминает маленькая точка от иглы медицинского шприца. Это заставляет Данте выдохнуть чуть сильнее. Ему хочется думать, что это был просто кто-то похожий на знакомого ему медиума.
— Ты можешь оставить нас, Джек, — говорит хорошо поставленный голос приятного тембра.
Нефилим вздрагивает и тут же узнаёт его. Поднимает глаза, смотрит на брата напротив и радостно выдыхает.
Его внешность не претерпела практически никаких изменений, разве что пижонский плащ сменился на больничный халат. Даже черная водолазка, которая была у главы сопротивления раньше под пальто, — и та сохранена, как и латексные перчатки.
Данте облегчённо откидывается на спинку стула и слегка жмурится, не переставая улыбаться с каким-то ликованием в душе.
Вергилий сидит напротив него собственной персоной, и от этого становится легче дышать.
Младший сын Спарды думает о том, что глава Ордена как-нибудь проник сюда под прикрытием. Придумал какой-нибудь хитроумный план, следуя которому, они свалят отсюда в два счёта.
И плевать на неприятный туман в голове от препарата. Плевать на ноющее чувство в теле после того, как санитары завалили его на пол.
Теперь всё это — всего лишь недоразумение, которое они сейчас разъяснят.
— Бля, Верг. Ты не представляешь, как я рад тебя видеть, — Данте закусывает нижнюю губу и ухмыляется. Он действительно рад. До чёртиков.
И поэтому не сразу видит, как лицо напротив слегка удивлённо вытягивается. Как оно холодеет, словно нефилим задел сейчас тему, о которой не следует говорить.
— Верг? — Мужчина остаётся непроницаемым, но его помрачневшее лицо невозможно не заметить. — Ты сейчас о Вергилии? Снова?
Данте замирает и задерживает дыхание.
— Что? — глухо шепчет он, а затем закрывает глаза, тщетно собирая мысли воедино.
Его будто обливают холодной водой, обжигают пламенем, а после вновь погружают в лёд.
Нефилим сводит брови на переносице.
Ему кажется, что он что-то прослушал. Или что-то не так понял. Или совсем ничего не понял. Потому что он действительно сейчас ничего не понимает.
В памяти снова всплывает эпизод, когда Кэт вколола ему что-то в руку, несмотря на протесты. Казалось, что тогда что-то оборвалось внутри.
В голову закрадывается страх того, что Данте вновь повторит этот опыт. Что сейчас будет так же, как с «мисс Доуз».
Юноша мотает головой.
— Ты… о чём? Что ты несёшь? — он усмехается. Лелеет до последнего надежду о злой шутке, а потом понимает, что все его мысли о «сейчас всё решится на раз-два» так и останутся мыслями.
— Что. Здесь. Происходит? — он чеканит слова. Пытается быть сдержанным, хоть и повышает тон.
А после вспоминает фразу «Ты сейчас о Вергилии? Снова?» и запрещает себе думать, что это его брат.
Будь у этого шутника другая рожа, он бы давно тормошил его за грудки или бил о стену, ожидая ответа.
— Ну же!
Человек напротив медлит. Отрывает рот и что-то хочет сказать, но продолжает молчать, находясь в растерянности.
— Дик, я понимаю…
— Какой, к чёрту, Дик?! — Данте вскакивает на ноги и сжимает кулаки. Он помнит, как «мисс Доуз» называла его тем же именем, и зерно сомнения селится вместе со страхом и яростью где-то внутри. А мужчина, так похожий на его брата, начинает поднимать руки, пытаясь успокоить его. Говоря всем своим видом: «Всё в порядке». И Данте это бесит ещё больше. Он шумно дышит, слыша стук пульса в голове.
— Ты не Вергилий, ведь так?! — Данте подходит к нему вплотную и хватает за ворот водолазки. Кусает губу, видя такое знакомое лицо в тридцати сантиметрах от своего. Медлит и мечется между желанием ударить куда-нибудь в район носа, услышав его хруст, и тем, чтобы попытаться ещё раз воззвать к возможному Вергилию.
А мужчина напротив сидит, некоторое время удерживает его руки, моргая. Беспомощно бегает глазами по нему, что-то перебирая в голове, а потом медленно выдыхает. И все его переживания, эмоции как будто выходят вместе с воздухом из лёгких. Руки опускаются, взгляд становится ясным. Он больше не пытается противиться действиям нефилима, и это удивляет оного.
Доктор Рик Сондерс — об этом гласил бейджик на его груди — спокойно говорит, глядя прямо ему в глаза:
— Ты находишься в штате Вайоминг, психиатрическая больница Парадайс. Тебя зовут Дик Сондерс, ты мой брат. — Он не отводит взгляда. Говорит чётко, отлаженно и хорошо проговаривая слова.
Данте хочет тряхнуть его, но почему-то не может. Улавливает сходство с братом и на секунду дурманится им, ослабляя хватку.
Вергилий всегда говорил так, когда объяснял ему что-то важное.
Нефилим отстраняется, свешивая руки вниз, и смотрит в одному ему известную точку. Он прокручивает все эпизоды в голове с момента своего пробуждения здесь и с силой трёт лицо руками.
Полукровка думает о том, что выбраться отсюда будет ужасно сложно. Чёртов Мундус, кажется, смог-таки его подловить.
Данте смотрит на…
Парень щурится, перечитывая имя на бейджике.
— Рик Сондерс, — юноша проговаривает это медленно, словно ждёт каких-то изменений в голубых глазах.
Для него видеть Вергилия таким было… странно.
Вызывало диссонанс где-то внутри. Даже больше, чем Кэт, которой вполне могли промыть мозги.
Но промыть мозги Вергилию…
Было что-то в этом неправильное и неестественное. Что-то, с чем невозможно согласиться. Поэтому хотелось поскорее найти оригинал, чтобы убедиться в том, что человек, сидящий перед ним, — всего лишь недоразумение.
— Где Вергилий? — Данте смотрит на доктора, и теперь схожесть с братом в этом человеке его отчётливо бесит.
— Дик… — мужчина закрывает глаза и пытается что-то сказать, но нефилим не дожидается новых речей, туманящих разум.
— Где Вергилий?! — он наклоняется к нему вплотную и даёт понять, что не шутит. На челюсти начинают выступать желваки, а вена на лбу вздувается.
— Брат, успокойся. Ты просто…
Данте рывком поднимает его с кресла за грудки и придавливает к стене, слегка стукая об неё головой.
— Ты глухой или тупой?! Шавки Мундуса нынче совсем мозгами обделены?! — кричит юноша и ударяет его об стену, выбивая воздух, а после вновь задаёт свой вопрос, медленно и не повышая тона. Тихо рыча каждый звук. — Где Вергилий?!
Внутри кипит ярость. Данте едва сдерживается. Он кривит лицо в гримасе гнева и следит за каждым шевелением зрачков подмены. А мужчина смотрит на него некоторое время, словно желает что-то приметить, а после переводит взгляд куда-то в сторону, едва заметно кивая головой.
На секунду Данте кажется, что это какой-то знак. И в какой-то мере он прав.
Это был знак для санитаров, что стояли позади него. Они схватили его в следующую же секунду. Заблокировали руки, не давая ни шанса на освобождение, учитывая прошлый опыт.
Пока юноша безрезультатно бьётся в стальной хватке, он слышит где-то на периферии, как… Рик говорит им о том, чтобы не колоть Данте препараты. Санитары недовольно кивают, вспоминая, что босс не особо одобряет таблетки, а признаёт только психотерапевтическое воздействие.
Они ведут нефилима по коридорам, пытаются не обращать внимания на то, как тот кричит, орёт и поминает весь свет, в частности, Мундуса, матерными словами.
Внутри него кипит злоба, ярость, негодование. Он ни о чём не думает. Он мотает головой и конечностями просто потому, что не может бездействовать.
Санитары приводят его в ту самую палату, из которой он почти сбежал днём. Приковывают и оставляют безрезультатно беситься в тисках, захлопывая тяжёлую, скрипучую дверь.
Хлопок косяка о дверную раму ударяет обухом по голове.
Данте откидывается, переводит дыхание. Дёргает руками и ногами ещё пару раз для верности, а после успокаивается.
Что с ним произошло?
Данте неотрывно ведет взглядом по своему телу, пытаясь найти отгадку на вопрос.
Почему он не может высвободиться? Почему он так слаб?
Юноша абсолютно точно верит в то, что всё происходящее — это какое-то очередное наебалово.
Как детский дом, где ему втирали про менингит.
Вот только раньше он понимал, что он не такой, как все.
Непомерная сила, сломанные кости, что срастались меньше чем за полчаса.
Тут только идиот ничего не заподозрит.
Но сейчас… Данте не чувствовал силы внутри. Не ощущал того отличительного в себе, что помогало ему быть уверенным в происходящем, несмотря ни на что.
И это пугало. Пугало гораздо больше, чем Кэт с промытыми мозгами и брат, называющий его другим именем.
Зерна сомнения и страха, что поселились внутри, давали корни. Прорастали, вводя в подозрения и растерянность.
Данте вспоминает о Кэт. О её реакции на его слова. А про Вергилия, если бы он даже хотел, то не думать не смог бы.
Что здесь происходило?
В голове зреет ответ, который нефилим принимать не хочет, не будет.
И когда он уже начинает колебаться в том, что это всё — дело рук Мундуса, то слышит шорох позади и вздрагивает всем телом.
Дверь заперта. В палате он один. Кто-то пролез через окно?
— Данте.
Нефилим цепенеет и боится произвести хоть какое-нибудь действие. Всё тело разом обдаёт жаром и покрывает невидимой испариной.
Он слышит негромкие шаги и краем глаза улавливает вырисовывающийся высокий и тёмный силуэт.
— Наконец-то я нашёл тебя…
Данте хлопает глазами. Он не знает, как реагировать, учитывая недавние события.
— Вергилий?
Идеальная осанка. Белые волосы с серебряным отливом. И чёрный плащ с причудливыми синими узорами.
— Вергилий, это ты? Точно?
Глава 3: Иная реальность
Секунды текут и растягиваются, когда Данте смотрит на Вергилия перед собой.
«Не наёбка же, нет?»
Губы обсыхают, и парень боится даже провести по ним языком, чтобы увлажнить. Просто обмирает и наблюдает за братом.
— У меня мало времени, — Вергилий спешно оглядывает его, нащупывая застёжки креплений.
Руки старшего безрезультатно ходят туда-сюда по коже младшего в районе ремней, что стянули запястья. — Послушай. Ты ни в коем случае не должен поддаваться происходящему, — говорит предводитель сопротивления, кинув на него быстрый взгляд, а Данте напряжённо наблюдает за безрезультатными манипуляциями над креплениями. Видит, что синяя перчатка сейчас находится только на правой руке. И решает отложить все мысли, а также разговоры о произошедшем в долгий ящик. — Что такое? — спрашивает он, начиная нервничать из-за того, что ожидает увидеть свои конечности не закованными во что-либо слишком долго.
— Не знаю, — Вергилий слегка сгибается и все больше концентрируется на этом бесхитростном действии.
Парень чувствует касания латексной перчатки брата и его пальцев, и никак не может понять, почему он медлит. — Кончай эту свистопляску! Освободи меня! — Данте нервно дергает всем телом, уже изрядно потратив свой лимит терпения за сегодняшний день.
Вергилий нахмуривает свои белесые брови , силясь понять, в чём причина, а потом отходит на несколько шагов и пытается толкнуть кровать, к которой был прикован его брат.
Ничего.
Словно он не мог притронуться к предмету. Проскальзывал по нему, как по маслу.
Нефилим пробует пнуть запертую дверь, но происходит то же самое. Нога уходит в сторону, скользя по поверхности и даже до неё. Как будто сам воздух отталкивал его, отводя удар в сторону.
— Да что за дерьмо! — наконец устало и зло выплёвывает Данте, смотря в белый потолок. Ему это не нравилось. Опасения начинали постепенно переходить в тихую панику.
Что им делать?
— Так, послушай меня внимательно, Данте, — Вергилий торопливо подходит к изголовью его кровати и пристально смотрит в глаза брату. — Что бы здесь ни происходило, ты не должен в это верить. Если сделаешь обратное… — Фраза обрывается. Глава сопротивления исчезает в чёрно-синей дымке, оборвав половину своего предложения, и в комнате резко устанавливается тишина. Она бьёт по перепонкам и душит горло, наливаясь всё большей массой в пустой комнате. Парень только и успевает открыть рот в немом оклике.
Он даже не сразу понимает, что произошло. Ждёт брата в следующую же секунду, но после начинает тревожно озираться по сторонам.
Какого чёрта?!
— Вергилий! — Данте пытается подняться, осмотреть в тысячный раз помещение, но никого рядом не видит. Слышит только собственный голос, который неумолимо режет слух лучше любого лезвия.
Юноша тревожно дышит, и остервенело пытается выдрать сдерживающие его ремни с корнем.
Внутри разрастается ужас. Тихий и жгучий. Он переплетается с паникой, взращивает её и селит по телу, орошая холодным потом, даря оцепенение.
Данте пытается не замечать этого. Полукровка уверяет себя в том, что, во всяком случае, Вергилий знает, где он, а это уже хорошо.
И юноша ждёт его. День, два, неделю.
Утро сменяются ночью, и Данте становится просто наблюдателем происходящего.
Зрителем кино про некоего Дика Сондерса.
***
С того случая нефилим больше не буянит - кто знает, сколько ему придется ждать старшего брата. Выбраться отсюда, как он уже понял, самостоятельно не получится.
Его переводят в нормальную, хоть и одиночную палату, за которой ведётся постоянное наблюдение.
На сеансах Рик рассказывает ему много всего. Данте мало во что вслушивается, но головой для вида кивает.
Доктор рассказывает ему про семью: отца Дэвида и мать Еву.
Говорит о том, что до того, как обзавестись домашним очагом, Дэвид Райдер имел криминальное прошлое. Что его старший брат, Кайл Райдер, был большим авторитетом. Имел свою сеть банд в разных городах, а позже и по всей стране. Дэвид был его правой рукой, но Кайл часто потакал ему в его мягкости и честности. Когда можно было избежать жертв, Дэвид их избегал. Когда можно было отговорить брата, он отговаривал.
И так бы всё и продолжалось, пока Дэвид не встретил Еву.
— Нашу маму, — говорит Рик и откидывается на спинку стула. – Ты помнишь? Она дала нам это, — доктор достаёт из-под водолазки крестик с синим камнем на пересечении двух перпендикулярных друг другу полос из серебра, и Данте щурится, ничего не говоря в ответ.
Юноша уже привык немо воспринимать абсолютно любой поток информации, точнее не воспринимать вообще.
Он начинает водить рукой по ключице, перебирая в голове какие-то мысли, и находит цепочку. Приподнимает её за звенья и видит аналогичный серебряный крест.
Только вместо синего камня - красный.
Дыхание спирает; парень смотрит на подвеску, пытаясь понять, куда делась его собственная. Он шарит по телу ладонями и судорожно не понимает, куда делся медальон.
В груди как будто что-то защемляет и не даёт дышать.
Данте помнил, как прижимал его к себе, когда коротал ночи в детдоме.
Как выворачивал руки всякой швали, что покушалась на его драгоценность, когда он ночевал на улице.
Частичка души и тела, что всегда была с ним связана, исчезла. И младший Спарда смотрит на врача, находящегося напротив него, пронзительно долго, мешая во взгляде подозрения, опаску, растерянность.
Перед его глазами обрисовывается тот самый момент, когда мама вверила ему в руки кулон. Воспоминание очень чёткое и красочное. Но теперь…
Нефилим резко давится воздухом, как от удара в поддых.
Теперь в её руках был этот самый крест.
Он моргает несколько раз, пытаясь согнать наваждение, а потом снова смотрит на Рика.
— Я помню, — едва слышно проговаривает юноша и продолжает оглядывать подвеску.
Эти воспоминания… Было в них что-то странное. Казалось, они наслаивались на те, что он помнил до этого.
Точнее, теперь он знал одинаково хорошо оба варианта.
А дальше Рик говорит о том, что Дэвид встретил Еву при довольно плачевных обстоятельствах.
— Она, наша мама, была наследницей большого состояния. Её отец скончался и завещал ей всё, абсолютно всё. Однако… —
Однако Кайл Райдер вскоре узнал об этом.
Отец Евы когда-то работал вместе с ними. В самом начале братья помогли ему подняться, а позже его бизнес встал на ноги, и они о нём благополучно забыли. Ровно до того момента, пока он не скончался, и об этой новости не начали писать в газетах. Вернее говоря, всего в одной из них, и это был всего лишь небольшой некролог, но судьба любит совпадения.
Именно в этот день Кайлу захотелось пролистать газету до самого последнего листа.
И именно в этот день он поминал Адама, отца Евы, недобрыми словами.
«Дэвид, ты только подумай, этот ублюдок, ну, помнишь, Адам, разбогател!» — мужчина кинул взгляд на брата, стоящего у окна. «Надо взять с него должок,» — сказал утром того дня Кайл, а после скомкал прочитанную газетёнку с некрологом и отбросил.
«Адам скончался,» - хотел было возразить Дэвид, - «С кого брать долг?»
«Как с кого?», - удивился Кайл. - «У него есть дочурка, Ева,»
И после этого Дэвида отправили наводить справки. Он узнал, чем живёт, дышит та самая Ева, и попытался помочь ей, так как в последнее время методы брата стали… пугать его.
По его мнению, Кайл начал вытворять чёрт-те что просто ради забавы. Раньше он бы не пошёл на то, на что собирался сподвигнуть брата. Ведь им не нужно это. Денег вдоволь, как земли и власти. Кайл стал потакать своей извращённой прихоти, и это вводило Дэвида во всё более нарастающую тревогу.
Именно это и заставило его сделать несколько косвенных, а также прямых подсказок Еве. И он делал их до тех пор, пока девушка открыто не заявила ему, что пусть он или поможет ей, или уйдёт в сторону. И тогда Дэвид засомневался.
Он боялся пойти наперекор брату открыто, но также боялся, что Еву убьют.
«Я что-нибудь придумаю, будь уверена,» - в конце концов сказал он ей, вновь встретившись с девушкой тайно.
Совесть терзала его за то, что ему придётся предать брата, но одновременно с этим брата в Кайле он больше не узнавал. И когда Дэвид решился. Он думал о том, что это уже нельзя назвать предательством, ведь Кайла давным-давно нет. Есть только Мундус. Прозвище, которым когда-то наградили этого человека. И оно заняло его место, оставив от Кайла лишь серую тень.
Состряпав на него дело, Дэвид откинул всякие сомнения.
Как и обещал, он придумал выход. Пусть и не самый удачный и разумный.
Он придумал, как посадить самого опасного и влиятельного человека в стране за решётку.
Достаточно было улик, что он подкинул смелому адвокату и денег, чтобы тот не бросил дело.
Дэвид не выступал от собственного лица. Обиженных на Кайла было много, он лишь обеспечил факты, и тот сел.
Дело было долгим, громким и тяжёлым. Ровно настолько, чтобы забыть про него через несколько, а точнее 7 лет.
Выходу старшего Райдера не придали огласки, и уж тем более об этом не знал Дэвид, у которого теперь была фамилия Сондерс.
Он жил размеренной жизнью в штате Вайоминг. Зарабатывал на жизнь честным трудом и растил детей.
Ева настояла на том, чтобы сменить близнецам имена на Рика и Дика, хоть и самолично назвала их когда-то Вергилием и Данте.
«Не думал, что, ты настолько сильно любишь Божественную комедию,» - Дэвид берёт толстую потрёпанную книгу и вскользь пролистывает её, чтобы потом закрыть и положить обратно на стол.
«Думаю, это даст им сил пройти через все испытания,» - Ева улыбается и смотрит на спящих младенцев в кроватке.
Тогда, когда всё произошло, дети также безмятежно спали. Их разбудил крик матери, а после и отца, и они побежали по лестнице вниз. Дик торопливо перепрыгивал через ступеньки, и уже было хотел позвать родителей, но Рик одёрнул его и заставил пригнуться.
— Семь лет, — Кайл громко расхохотался и начал расхаживать по залу, пока его люди держали Еву и Дэвида, поставив обоих на колени. — Семь лет, я гнил в тюрьме! Скажи мне, брат... — Он сделал паузу, акцентировав ударение на последнем слове, — Почему? Из-за этой шлюхи?! — Мужчина отвесил Еве оплеуху, отчего её голова резко дёрнулась в сторону, а Дик попытался вскочить или вскрикнуть, чтобы происходящее прекратилось.
— Дик, тише! — брат зажал его рот рукой и удержал от фатальной ошибки. Как старший, он всегда чувствовал за него ответственность и сейчас пытался сберечь то, что мог.
Тем временем Дэвид смотрел на жену и брата, и едва сдерживая гнев, начал кричать, содрогаясь от ярости всем телом. — Ты помнишь, как мы начинали?! — Он заметил краем глаза, что дети стояли где-то чуть вдалеке, и от этого он стал вести себя ещё более агрессивно, пытаясь всецело занять и так полностью на нём сконцентрированное внимание брата. — Мы ведь хотели принести порядок! Пускай другими путями и оправданными жертвами, но порядок! — Кайл склонил голову на бок и сощурился, внимая каждому слову, и медленно подходил к брату. — Но тебя поглотила власть! — надрываясь, выплюнул Дэвид, и его ударили прикладом по голове. А Кайл нагнулся, и схватил его за пряди волос на затылке, отводя голову назад. По лицу Дэвида побежала струйка крови, она залила его левый глаз, отчего он зажмурил его.
— А ты помнишь… Как нас называли, когда мы только приехали в Нью-Йорк? — Мафиози посмотрел куда-то в потолок на хрустальную люстру. Говорил он деланно и растягивая слова, слово играл роль на сцене театра. — В этот сраный город, где выживали каждый день и делали себе имя, — с каждым новом словом он говорил всё резче и быстрее, выдавая фразы, как свинцовые пули из дула автомата. — Как этот старикашка, у которого мы отобрали землю для нашей первой точки, прозвал нас демонами?! — Он едко взглянул на брата, а потом как будто вновь вспомнил о партии в пьесе. – Какой же он был набожный… Ты только вспомни. Рылся в своих книжонках и называл нас Спардой и Мундусом… — Мужчина криво усмехнулся. Театральность спала. Его первый удар пришёлся в челюсть пленника, потом в нос, ухо, подбородок…. Он беспорядочно сыпал ударами, держа дергающееся тело в незанятой руке, пока Ева не закричала и не получила за это очередным прикладом по голове.
— Перестань!
Её громкий и пронзительный крик заставил обоих близнецов содрогнуться и опешить, до этого они наблюдали за всем с каким-то онемением. В их головах никак не могло усвоиться то, что это происходило на самом деле.
А Кайл кинул взгляд на их мать. Он выпрямился, оставляя виснуть кровавое месиво на чьих-то руках и протянул свою ладонь к одному из амбалов в костюмах. — Как скажешь красавица, — в его истерзанную ладонь тут же вложили широкий нож, после чего мужчина медленно подошёл к женщине, проступая каждый шаг с пятки до носка. — У вас ведь ещё и детки есть, не так ли? — Кайл провёл лезвием по шее и грудной клетке Евы. — Раньше были зачислены, как Вергилий и Данте, а сейчас что? — он сделал небольшой надрез у её артерии, наблюдая, как Ева всеми силами пыталась сдержаться, не дёрнуться, не закричать, и слегка вздрагивала, когда холодное лезвие вновь касалось её разгорячённой от опаски кожи. — Не сказать, что я детоубийца… — Он медленно разрезал ей скулу, наслаждаясь зрелищем попытки преодоления боли. — Но просто это был бы хоть какой-то бонус за потерянные годы, — Он беззаботно отвёл взгляд в сторону и заметил какое-то шевеление в районе лестничного прохода.
–Ты не найдёшь их здесь. — Ева сдавленно дышала, она пыталась хоть как-то заслонить детей и не выдать их. — Они в лагере уже больше месяца, — женщина надеялась, что её ложь не раскроют. Что сегодня она, наконец, стала первоклассной лгуньей, потому что Дэвид когда-то говорил ей, что она не умеет врать. А Кайл смотрел ей в глаза и стал коротко кивать, потом резко повернул голову, услышав сдавленные хрипы Дэвида. — О, а ты, кажется, пришёл в себя, — мужчина в два шага сократил расстояние и склонился над братом, присел на корточки возле него. — Понимаешь, всегда так. Хочешь, как лучше, а получается, как всегда, — Он притянул его за шею, чуть хлопая по ней своей ладонью. — Я ведь держал тебя ближе всех. Кто уж может быть ближе, кроме кровного брата? — Мундус перевёл взгляд с ножа на Спарду. — А оно вот как сложилось… Но ты не грусти, вину свою искупить успеешь. Успе-ешь... — Он протянул предпоследний слог с каким-то странным удовольствием в голосе и подошёл к Еве. – В отличие от неё.
Рик замолкает и склоняет голову. Данте не может различить его взгляда. Единственное о чём полукровка думает сейчас - это то, что он знает, что случилось дальше.
— Кажется… Я помню, — голос нефилима непривычно шелестит, и он не может поднять глаз на человека, что сидит сейчас напротив. — Он ударил её ножом. Прямо вот сюда, — юноша указывает большим пальцем на место в грудной клетке, что было чуть выше, чем его крест. — И в тот момент мы оба сорвались с места. Я не выдержал первым, а ты не стал меня останавливать, — Данте чувствует в горле ком и смотрит на свои ладони. Он как будто переживает этот момент. Прямо здесь и сейчас.
Вот он спускается вниз вслед за мальчиком с тёмными волосами и чувствует под голыми стопами протоптанный ботинками незваных гостей ковёр. Слышит крики и судорожные всхлипы детей над бездыханным телом.
— Мои ладони… Были в крови. Такой красной…
Такой красной и неразрывно связанной с огненной ряженой в локонах их матери. Это алое пятно на груди с копной волос цвета заходящего солнца, смотрится, как огромный росчерк на бледном полотне, которым стала их мать, когда её покинула жизнь.
Дэвида, который только начал приходить в себя и осознавать происходящее, вырубили и поволокли к выходу.
— А потом… — Юноша, кажется, задыхается. Тело, как будто накрывает волна удушья, и он пытается погасить это странную тоску внутри. Ведь… Всё это происходило не с ним. Или с ним?
Он ощущает себя случайным свидетелем. Казалось, он чувствовал тоску, из-за того, что жалел этих детей, которые были так похожи на него с братом. Ведь Данте до сих пор точно также отчётливо помнит, как Мундус вырывал сердце его матери. Помнит крики, боль, а после свой жгучий гнев.
Сейчас всё иначе.
— Он стоял и смотрел на нас, а я поднял на него глаза… — Данте вновь ухватывает кадр из какого-то чужого сознания.
Кайл смотрел на них. Долго и пронзительно. Тогда он возвышался над ним, отбрасывал тень, и казалось, мог лишить их жизни один недовольным изгибом брови. Его лицо было напряжено, хоть и не выдавало никаких эмоций. Он рассматривал их, прослеживал каждую черту лица, пока не развернулся и не ушёл, захлопнув дверь. Он молча оставил их с бездыханным телом матери на руках.
И как сказал однажды Рик…
Данте смотрит на доктора, резко распахнув глаза. Эти воспоминания проступали одно за другим, и теперь он видит, как Рик, когда они были после случившегося в детдоме, говорит ему о том, что в поступке того убийцы не было милосердия.
— Он отправил нас на более мучительную смерть… — Младший Спарда цитирует его слова и смотрит в глаза Рика. На то, как тот смотрит на него в ответ и ловит каждый оттенок эмоций.
После этого нефилим начинает придавать значение словам доктора, который говорит, что природа его болезни началась именно после смерти их матери.
— Будучи маленьким ребёнком, ты пытался абстрагироваться. Переиначить события. Нас отправили в детдом, где у тебя случился эмоциональный срыв, и ты стал всё больше замыкаться в себе, — мужчина тяжело выдыхает и слегка горбиться. – На твоём месте легко мог оказаться я. Меня держало только то, что я должен помочь тебе, защитить и… — он закрывает лицо руками. –Прости меня, — Его голос дрожит, видимо едва сдерживая более сильные эмоции, а чуть погодя он продолжает. — Спустя всего полгода нас усыновила молодая пара. Им очень понравились забавные братья-близнецы. Я думал, что это билет в новую жизнь, даже ты, Дик, немного приободрился, и я решил, что теперь весь кошмар позади. — Рик переплетает пальцы рук между собой и опирается подбородком на два больших отогнутых пальца, смотря вниз на поверхность стола под локтями. — Как же я ошибался… — Он закрывает глаза и сидит так некоторое время, видимо, собирая силы для того, чтобы начать вновь вдыхать жизнь в новые, вылетавшие из него сейчас слова, что давались тяжким трудом. – Мне казалось, что ты шёл на поправку, поэтому я отдалился от тебя, увлекся новым укладом вещей и не заметил, как ты ушёл в свой внутренний мир. К тому же сдвигом послужило также и то, что приёмные родители не стали скрывать от нас участь нашего отца. Кайл посадил его по всем статьям, и единственное, что его ожидало, это пожизненный срок. — Рик зарывается руками в волосы, переходя на шепот, но от этого Данте слышит его слова не менее чётко. – Дальше я нашёл тебя, вырисовывающим красными красками, кажется, акварелью, какую-то страшную картинку прямо на полу. И ты всё повторял, что наш отец не вернётся, что он в аду, что Мундус отправил его на вечные муки в ад! А я испугался, стал тебя спрашивать, но ты всё повторял: «Вергилий, он в аду, в аду, в аду... Ему не выбраться!» Я тогда взял, стал быстро стирать тряпкой непонятное изображение, но до прихода родителей не успел. И… — Рик сгибается ещё больше, словно хочет скрыться от взгляда напротив. — Им был не нужен ребёнок с отклонениями. Им нужен был всего один, ради наследства от родственников. Таково было условие в завещании. По этой причине они оставили меня, хоть и усыновили двоих ради забавы. — Рик усмехается, выпрямляется и смотрит куда-то в сторону. — Завещания… Вся наша жизнь была сломана по прихоти и смерти других людей… — Выдержав небольшую паузу, он продолжает свой долгий рассказ. — Я пытался убедить их, донести до них. Сбегал из дому и даже косил под дурака, пока, в конце концов, они не отправили меня в интернат, чтобы я не мешался у них под ногами, и вот я здесь, — мужчина расправляет плечи и старается говорить как можно более доверчиво. – Я выучился, получил высшее образование и основал эту клинику, чтобы найти тебя и помочь, Дик.
Чужое имя коробит и слегка портит общую картинку.
Да и чужое ли?
Весь этот рассказ длится не час и не день. Сменяются недели, Мистер Сондерс даёт ему информацию маленькими порциями, и только после того, как проведёт психотерапевтический сеанс. Каждый раз, когда это происходит, он выглядит растерянно, ошарашено, разбито. Юноша уже давно для себя уяснил, что старшему Сондерсу трудно говорить об этом.
И между этим… Данте продолжает помнить своё имя только из-за того, что видит Вергилия.
И с каждым разом его слова кажутся ему всё менее и менее вразумительными.
Вергилий говорит ему, что всё это дело рук Мундуса. Что Данте ни в коем случае не должен верить в происходящее. Говорит, что если сделает обратное, то его поглотит эта реальность.
А Данте не понимает. Он никак не может понять, почему брат просто говорит с ним, а не ищет способов вытащить его отсюда. И из-за этого верит в его слова всё меньше и меньше.
— Ты сможешь выбрать отсюда, только если поверишь, что происходящее - неправда. Если доверишься мне полностью и без остатка, — Вергилий стоит напротив него, на его правой руке вновь нет перчатки, но теперь Данте просто не хочется заострять на этом внимание, как и на своём близнеце.
— Отъебись, — тихо проговаривает нефилим, даже не вслушиваясь в слова брата.
— Данте! Ты не понимаешь! — с жаром говорит глава Ордена и подходит к нему практически вплотную, пытаясь тем самым достучаться до него.
Данте зло кривит лицо, а после замечает, что брат протягивает руку, чтобы встряхнуть его за плечо или произвести ещё какое-нибудь действие. На это нефилим гневно отмахивается, с изумлением наблюдая, как ладонь проходит насквозь руку человека напротив.
Данте застывает, как и Вергилий, который останавливается на половине вдоха.
Показалось ли ему это? А если да, то лучше ли от этого или хуже?
Парень медлит. Он не знает и не уверен, что хочет знать. Что он может называть реальным, а что нет?
Юноша смотрит на брата, проходится глазами по каждой детали, как будто видит его впервые. А после пытается коснуться его.
Фаланги пальцев медленно проходят плоть насквозь, не встречая преграды. Словно перед ним голограмма или сгусток воздуха.
— Данте… — Вергилий не знает, что сказать в свою защиту. Его запас убеждений кончился. Подкосился тогда, когда вся его сущность стала такой же пустой и призрачной, как и его любое сказанное слово.
— Уйди, — Данте не смотрит на него. Избегает взгляда, хочет забыть. И Вергилий исчезает, оставляя после себя только клубок синего дыма.
На следующем сеансе с Риком Сондерсом Данте молчит.
Он теребит крест в руке и не знает, как отвечать на вопросы.
До этого он не делился своими мыслями. Не говорил, что видит Вергилия и не говорил, что считает всё происходящее наёбкой от Мундуса.
Не говорил.
Нефилим кусает губу и пытается сформировать в голове предложение так, чтобы его вообще можно было выразить словами. Потому что он не мог втиснуть в речь ту кашу, что сейчас была у него в голове.
— Когда… — Данте смотрит на мужчину и внутри как будто всё переворачивается. –Когда я очнулся здесь…
И нефилим выкладывает ему всё подчистую. Иногда останавливаясь и запинаясь, но не прекращая и не отмахиваясь.
А Рик слушает его внимательно, впитывая каждое слово и изредка кивая. Когда юноша заканчивает, мужчина говорит ему, что Вергилий - это проекция его сознания, которое всё ещё пытается абстрагироваться, столкнувшись с реальностью и ухватиться за то, что считает более приемлемой жизнью.
— Но ты начинаешь осознавать, какова настоящая действительность — Рик сообщает всё так, как и положено врачу. Без лишних эмоций и отступлений. – Поэтому проекция слабеет и меркнет. Могу сказать, что ты идёшь на поправку. — Мужчина слабо улыбается, а Данте не знает, как на это реагировать.
Наверное, радоваться?
***
С того дня ему разрешают выходить на улицу.
Юноша вдыхает лесной воздух штата Вайоминг и осматривается вокруг.
По большей части пейзаж состоит лишь из бескрайней зелёной равнины, редких деревьев и горы, что возвышается над этим всем вдалеке.
— Что это? — спрашивает Данте, указывая на гору трапециозной формы из чёрного камня.
— Это? Местная достопримечательность. Гора дьявола, — Кэтрин интересуется, не припекло ли пациенту голову полуденным солнцем, а тот качает головой в ответ.
— Гора дьявола, говоришь… — Нефилим слегка усмехается. Ему напоминает это Лимбо-сити.
Где башня Мундуса, такая же абсолютно не вписывающаяся и возвышающаяся над городом из обычных зданий, так и гора над этой равниной привлекала особое внимание.
Вечером, отходя ко сну, парень снова думает о Вергилии, и тот появляется рядом.
Блёклый, эфемерный, он тут же подбегает к нему, используя свои последние ораторские способности.
— Данте, ты должен идти за мной! — нефилим чувствует напряжение от Вергилия и то, как тот его еле сдерживает. — Я не хотел прибегать к этому, но другого выбора нет.
Парень смотрит на него и ожидает увидеть всплывшую надпись «проекция». Может, тогда ему было бы легче послать всё это куда подальше? Но внутри всё ещё что-то продолжает цепляться за образ, что стоит сейчас рядом.
— О чём ты говоришь? — устало спрашивает Данте и думает о том, что если это действительно игры его разума и только, то сейчас он попытается переубедить самого себя, а потом будет сам же упираться.
Как же это похоже на него.
— Данте у меня нет времени! Просто поверь мне! Больше шанса не будет! Ты не увидишь меня больше, если не последуешь и не примешь на веру сейчас! Скажи, подводил ли я тебя хоть когда-либо?! — Вергилий смотрит на него. Его взгляд пронизывает насквозь и требует ответа немедленно, сию же секунду и именно того, который он ожидает.
— Блять… — Данте морщиться, как от головной боли. Он хочет, хочет верить. Брат никогда не подводил его. Но вопрос в том, было ли вообще это «когда-либо» на самом деле или это только его, как оказалось, богатое воображение?
Дверь в его палату открывается, и Данте оробело оглядывается, чувствуя, как всё существо прокатывается от головы к пяткам.
— Дик, мне доложили о шуме, — В проёме стоит Рик.
Нефилим смотрит на него и чувствует себя нашкодившим мальчишкой, вновь кидая взгляд на Вергилия.
Что ему делать?
— Я… — Язык мягкий, бесформенный и бесполезный. Он лежит во рту и не двигается.
— Чёрт, — Данте смотрит на Рика, а потом на Вергилия, и не знает к кому точно обращается из них. — Ты видишь его?
Рик приподнимает брови в удивлении, а потом понимает, о чём идет речь, и быстро подходит к брату.
— Дик, ты видишь… Его? Вергилия? — Он пытается установить зрительный контакт, хоть Данте и болезненно щурится.
Старший сын Спарды также пытается отхватить кусочек внимания от нефилима.
— Брат, не слушай его!
Они стоят по бокам от него. Вергилий справа, Рик - слева, а Данте закрывает лицо руками, пытаясь отгородиться от обоих.
Что ему делать?
Он не может понять, кого из них ему слушать. Даже выбор права, на какую из сторон посмотреть первой, кажется ему слишком сложным.
— Данте, вспомни! — Вергилий говорит у самого его лица, и парень знает, что должен чувствовать жар от него. Осязать его. Но слышит лишь голос и мысленно отмечает пустоту. — Вспомни, как мы были в доме у родителей. Как воспоминания вернулись к тебе, и ты понял, что тебе не доставало все эти года. Скажи мне, есть ли это здесь?!
Данте открывает глаза. Смотрит на Вергилия, совершая тот самый неосознанный выбор, который не хотел брать на себя всего мгновение назад.
— Посмотри на меня и попробуй сказать, что не считаешь всё произошедшее настоящим.
Нефилим кусает губу; он слышит, как Рик что-то спрашивает у него. Начинает повышать тон из-за того, что не может докричаться, а после и вовсе дёргает за плечо.
И по мере его игнорирования образ Вергилия наливается массой. Вновь становится реальным, и протягивает ему свою ладонь, свободную от синего латекса.
— Если ты веришь, возьми мою руку и не отпускай её, — он спокоен, собран и уверен в том, что всё будет именно так, как хочет он.
Данте смотрит на руку. С длинными пальцами, пропорциональной ладонью.… И берёт её, проступая каждый сантиметр чужой чуть шероховатой, прохладной кожи, своей.
— Дик! — Рик всё ещё находится рядом и, кажется, хочет позвать санитаров. – Дик, только не снова! У тебя ведь только всё пошло на поправку! — Он поворачивает брата к себе лицом и едва сдерживается, чтобы не ударить, встряхнуть до боли в руках, сделать хоть что-то, чтобы удержать его.
А Данте перехватывает ладонь Вергилия крепче, ощущая его крепкие кости и мышцы под своими пальцами рук.
— Тогда я снова очнусь и пройду всё это заново.
Нефилим ухмыляется и салютует доктору свободной рукой.
Окружающее начинает выцветать и искажаться, пока не исчезает в бесконечно белом зареве света.
@темы: Ева, макси, Мундус, авторский текст, Кэт, джен, DmC Devil May Cry, Вергилий (DmC), Данте (DmC), Спарда, PG-13
